In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов
Шрифт:
И еще несколько сугубо личных наблюдений и ощущений.
Мне всегда было интересно беседовать с В.А. Кабатовым независимо от того, касался вопрос сугубо профессиональных тем или нет. Думаю, в значительной степени это было обусловлено тем, что мой отец, пройдя войну, как говорится, от звонка до звонка, так же как и Виталий Алексеевич, служил в артиллерии (истребителем танков) и, так же как и Виталий Алексеевич, был тяжело ранен в сражении на Курской дуге. Отец завершил войну в Праге и после демобилизации оказался инвалидом I-ой группы. Пишу об этом для того, чтобы было понятно, что в общении с В.А. Кабатовым затрагивались не только профессиональные кафедральные сюжеты. Замечу, что он никогда не «тыкал», что я и для себя считаю аксиомой в отношениях «профессор – студент». Сложилась традиция проводить июньские кафедральные встречи, чтобы отметить день рождения В.А. Кабатова, на которых Виталий Алексеевич больше рассказывал о Дне Победы, чем о своих фронтовых заслугах.
Относительно Сергея Николаевича хочу отметить, что наши отношения не ограничивались кафедрой или арбитражем. Применительно к аспирантским годам помнятся застолья, которые по значимым датам проходили в доме С.Н. Лебедева и его жены Аси Николаевны, кулинарные достоинства которой аспиранты моего поколения вряд ли могут забыть.
И наконец, нельзя не упомянуть наши «дачные» отношения, которые завязались в начале 90-х. Уверен, что каждый поймет значимость этих отношений, имея в виду, что возведение жилья и т.п. предполагало обмен опытом, идеями, бригадами строителей и т.п. Забавно, что среди членов кооператива только у Сергея Николаевича и у меня выкопаны колодцы, а не пробурены скважины. Практически каждый год 7 августа С.Н. Лебедев приглашал к себе на дачу на свой день рождения друзей и соседей, в числе которых мне помнятся такие известные мгимовцы, как Л.М. Энтин, А.А. Ахтамзян, О.Г. Ульциферов.
Мне, к глубокому сожалению, не удалось проводить Сергея Николаевича в последний путь. Случилось так, что 13 апреля я был вынужден участвовать в арбитражном разбирательстве в МКАС при ТПП Украины в качестве арбитра именно вместо С.Н. Лебедева, который по состоянию здоровья прекратил ранее свои полномочия избранного арбитра.
И еще раз о латыни. В студенческом гимне «Gaudeamus» есть такие строки: «Vita nostra brevis est…» С этим тезисом вряд ли можно не согласиться. Между тем мне кажется, что жизнь замечательных людей, отраженная в памяти потомков и коллег, может считаться заслуженным продолжением их существования, хотя бы в свете наметившихся тенденций перехода человечества к виртуальному миру.
Н.Н. Остроумов: Они всегда с нами…
Так случилось, что Виталий Алексеевич Кабатов и Сергей Николаевич Лебедев фактически определили мою судьбу. Никогда не забуду первую в моей жизни лекцию по праву в 1969 г. на первом курсе только что созданного международно-правового факультета МГИМО. Лекция проходила в зале № 1 здания Института на Метростроевской улице.
Эту лекцию читал мой первый учитель права Виталий Алексеевич Кабатов, и мы, студенты, восхищаясь его обликом, затаив дыхание, внимательно слушали увлекательный рассказ об основах римского права и той роли, которую оно сыграло в развитии цивилизации. На третьем курсе, несмотря на то что я учился на торговом отделении, меня потянуло в космос. По молодости думал, что международное публичное, да еще и космическое, право престижнее. Так это и считалось тогда. Однако Виталий Алексеевич и Сергей Николаевич каким-то чудесным способом спустили меня на землю, увлекли частным правом, о чем я ни разу в жизни не пожалел. Под руководством Виталия Алексеевича дипломную работу на тему правового регулирования строительства советскими организациями промышленных объектов за рубежом я защитил на «отлично».
Но небо продолжало манить. Добился распределения в систему Министерства гражданской авиации, где тогда специалистов по международному частному праву не было, а проблемы стали возникать, особенно со вступлением СССР в ИКАО. Работая в Управлении внешних сношений и одновременно научным сотрудником ГосНИИ ГА, не терял связи с родным Институтом, а под влиянием Сергея Николаевича и Виталия Алексеевича понял, что только защита диссертации позволит мне занять достойное место в жизни и стать профессионалом. Меня приняли в заочную аспирантуру МГИМО, научным руководителем назначили Олега Николаевича Садикова. Учеба в аспирантуре дала возможность понять многие вещи, переосмыслить ранее полученные знания. Помню, в те годы в обществе развернулась острая дискуссия о природе МЧП, которая и поныне искусственно поднимается – уже, как правило, по чисто конъюнктурным, псевдонаучным причинам. Как раз в это время по данному вопросу появилась публикация Сергея Николаевича в «Советском ежегоднике международного права» 1 , где в доступной форме, на практических примерах, без наукообразных «премудростей», на основе трудов выдающихся предшественников, таких как И.С. Перетерский и Л.А. Лунц, была
1
Лебедев С.Н. О природе международного частного права // Советский ежегодник международного права (1979). – М.: Наука, 1980. С. 61–79.
После защиты в 1980 г. диссертации мой карьерный рост в науке резко усилился, а потом, в 90-х, я перешел на практическую работу в авиакомпанию «Аэрофлот». Достиг таких высот и приобрел такое влияние, что смог обеспечить перелет Сергея Николаевича в Вену, в Стокгольм для участия в заседаниях арбитража при отсутствии мест на рейсах (в те времена такие проблемы были не редкостью и решались непросто). А если серьезно, то я был, конечно же, счастлив хоть чем-то отблагодарить Сергея Николаевича за заботу. На самом деле полученные от моих учителей знания и научный опыт в области частного права помогали сориентироваться, выживать, занимать правильную правовую позицию; особенно пригодились они в годы «перестройки», попыток перехода к рыночной экономике, а также потом, в 90-х годах, когда надо было просто спасать ныне здравствующий «Аэрофлот» от расчленения и варварской «приватизации».
Как-то зимой – это было в середине 80-х годов – мы встретились с Сергеем Николаевичем на какой-то конференции, которая проходила под эгидой ВНИИСЗ в здании недалеко от метро «Войковская». Сергей Николаевич предложил мне тогда написать для МГИМО учебное пособие по правовому регулированию воздушного транспорта в рамках курса «Транспортное право», которое впоследствии было издано в 1987 г. После конференции Сергей Николаевич сказал, что, увидев меня, он очень обрадовался, и предложил подвезти на своей машине. Почему Сергей Николаевич так обрадовался, увидев меня, я понял уже в машине, как только мы попытались тронуться. Дело в том, что она прочно застряла в снегу. Минут 15 мы безуспешно пытались выбраться из снежного плена: Сергей Николаевич, естественно, за рулем, а я толкал машину сзади. Спасло то, что из здания Института вышли трое или четверо более крупных и более молодых ученых, знавших Сергея Николаевича.
Часто подолгу разговаривали с Сергеем Николаевичем по телефону. Он меня «пытал» по запутанной системе регулирования воздушных перевозок, а я его – по сложным арбитражным делам и сделкам, в которых участвовал «Аэрофлот». В самом начале 2000-х Сергей Николаевич стал предлагать мне подумать о смене работы и переходе на кафедру. Если бы это предложение последовало в 80-х, я бы не задумывался и был бы счастлив. Теперь же смущала разница в зарплате. «Зато, – сказал Сергей Николаевич, – Вы будете самостоятельным человеком». Эта фраза заставила меня, уже 50-летнего человека, сначала засмеяться, а потом задуматься. Обстановка в центральном аппарате «Аэрофлота» к тому времени испортилась. К руководству стали приходить какие-то новые люди, не имевшие ничего общего с авиацией и интересовавшиеся исключительно финансовыми потоками. Работа становилась нервной, а порой опасной, и мысль о переходе, по словам Сергея Николаевича, «на более спокойную работу» прочно засела в моем мозгу. Толчком послужил звонок Сергея Николаевича с сообщением о том, что о моем переходе он уже со всеми договорился. Тогда я понял, что это был последний звонок и больше их не будет. Я сохранил копию приказа 2003 г. о приеме меня в МГИМО на должность доцента с окладом 1510 руб. в месяц.
Поначалу я не всегда точно отвечал на мягко задаваемые Сергеем Николаевичем вопросы, например о том, как называется предмет, по которому я иду проводить семинар. Но постепенно освоился, начал чувствовать себя самостоятельным человеком. Однако Сергей Николаевич продолжал меня «преследовать». Мало того что его стараниями меня назначили арбитром МАК – почти при каждой встрече он напоминал мне о необходимости заниматься докторской диссертацией, словом и делом, по его выражению, «стимулировал» меня к этому. Пришлось поступать в докторантуру, и тут подключился Виталий Алексеевич, который любезно согласился стать моим научным консультантом по диссертации. Какое это было счастье! Одновременно стало ясно, что пути к отступлению отрезаны. Не забуду то волнение, с которым я шел к Виталию Алексеевичу за оценкой написанной диссертации: казалось, что сейчас над моей головой разразится гром и молния. Однако первыми словами Виталия Алексеевича были: «Работа хорошая, авторская, никакой ругани не будет», – и от сердца отлегло. Правда, потом Виталий Алексеевич сделал мне кучу замечаний, указал на недостатки, но это было сказано, как всегда, доброжелательно и интеллигентно и не испортило хорошей оценки. К великому сожалению, я оказался у Виталия Алексеевича последним учеником.