Инкарцерон
Шрифт:
— Сейчас, когда он здесь, в доме…
— Другого шанса у нас не будет.
Джаред запустил длинные пальцы в растрепанную шевелюру.
— Тебе пора, Клаудия. Поговорим завтра.
Внезапно его лицо побелело. Бессильно уронив руки на стол и тяжело дыша, он перегнулся вперед. Клаудия, обойдя телескоп, осторожно приблизилась к нему.
— Учитель?
— Мое лекарство. Пожалуйста…
Схватив бесполезный огарок, она затрясла его, будто он мог от этого загореться, и, наверное, уже в сотый раз прокляла эпоху и Протокол.
— Где?.. Как мне найти?..
— Синяя
Клаудия зашарила впотьмах, хватая перья, бумагу, книги. Наконец она нащупала коробку. Внутри были инъектор и несколько ампул; бережно установив одну из них, Клаудия подошла к наставнику.
— Может быть, мне?..
Он мягко улыбнулся.
— Нет, я справлюсь сам.
Она придвинула лампу ближе. Джаред закатал рукав, и стали видны бесчисленные отметины на вене. Привычным движением он аккуратно приставил микроинфузор к коже и впрыснул лекарство.
— Спасибо, Клаудия, — убирая инъектор обратно в коробку, проговорил он. Голос его звучал уже спокойнее и ровнее. — И не волнуйся за меня. Эта болезнь убивает меня вот уже десять лет и не особенно торопится. Чтобы меня прикончить, ей понадобится, наверное, еще лет десять.
Клаудия, как ни старалась, не смогла улыбнуться. Припадки Джареда до смерти ее пугали.
— Может быть, кого-нибудь послать?..
— Нет, нет. Мне просто нужно лечь и заснуть. — Он протянул ей свечу и добавил: — Спускайся осторожнее.
Все еще колеблясь, Клаудия кивнула и пошла к двери. У порога она остановилась и обернулась. Джаред будто ждал этого. Он встал, закрывая коробку с лекарствами. Его темно-зеленый плащ Книжника с высоким воротником словно переливался в неверном сиянии свечи.
— Учитель, это письмо… Вам известно, кому оно было адресовано?
Он поднял на нее безрадостный взгляд.
— Известно. И это делает наше предприятие еще более безотлагательным.
Клаудия судорожно втянула в себя воздух. Свеча в ее руке замигала.
— Вы хотите сказать…
— Да, боюсь, именно так обстоит дело, Клаудия. Королева писала твоему отцу.
5
Жил некий человек по имени Сапфик. Никто не знал, откуда он появился. Иные считали, что его породило само Узилище, собрав из того, что хранилось в его арсеналах. Другие говорили, что он пришел Извне, ибо никто кроме него не смог вернуться туда. Некоторые верили, будто он и не человек вовсе, но прибыл с тех искорок, что безумцы видят в снах сверкающими в вышине и называют «звездами». Были и такие, кто называл его глупцом и обманщиком.
— Съешь хоть что-то.
Финн нахмурился, глядя на женщину сверху вниз. Та, надвинув на глаза капюшон, с отсутствующим видом смотрела в сторону и ничего не ответила.
Он поставил перед ней миску и сел рядом на деревянную скамью, растирая ладонями утомленные глаза. Вокруг стоял лязг и шум — Дружина завтракала. Был тот час после побудки, когда с жутким скрежетом распахивались все двери, еще остававшиеся целыми. Финн долго не мог привыкнуть к этому кошмарному звуку.
— Идем, — бросил он. — Найдем место поспокойнее.
Не проверяя, следует ли она за ним, Финн быстро зашагал к выходу. Ждать Кейро было уже невмоготу. Тот ушел, чтобы проследить за распределением добычи — этим всегда занимался именно он. Финн догадывался, что названый брат наверняка его обжуливает, но не мог заставить себя отнестись к этому серьезней.
Нырнув под арку, Финн оказался на площадке, от которой вниз, куда-то в темные глубины, уходила, грациозно извиваясь, широкая винтовая лестница. Доносившийся сюда из помещений приглушенный шум эхом гулял в пустотах. Несколько тщедушных девушек-рабынь с испуганными лицами прошмыгнули мимо — вид любого члена Дружины неизменно повергал их в ужас. Огромные цепи, каждое звено которых превышало размерами человека, завиваясь петлями, тянулись гигантскими мостами куда-то вверх, под невидимую крышу. В некоторых гнездились мегапауки, оплетавшие металл белой пеной своих клейких сетей. Из одного кокона головой вниз свисал высохший и наполовину съеденный труп собаки.
Финн обернулся — Маэстра шла за ним. Он шагнул к ней.
— Послушай, — начал он негромко. — У меня не было другого выбора. Я не желаю тебе зла. Тогда, наверху, ты сказала кое-что. Сказала, что тебе знаком этот знак.
Приподняв рукав, он показал запястье. Маэстра метнула на него испепеляющий взгляд.
— А я-то была настолько глупа, что пожалела тебя.
Финн подавил поднимавшийся в нем гнев.
— Для меня это очень важно. Я не знаю, кто я и почему у меня такая татуировка. Я ничего о себе не помню.
Она посмотрела на него уже внимательнее.
— Ты казематорожденный?
Он скривился.
— Да, так это называют.
— Я слышала про такие случаи, но никогда не видела никого из них.
Финн отвел взгляд. Ему было неприятно говорить о своем прошлом, но он чувствовал ее пробуждающийся интерес. Возможно, это его единственный шанс. Он уселся на верхнюю ступеньку. Ощущая ладонями холод выщербленного камня и смотря в темноту, он произнес:
— Я вдруг просто очнулся, вот и все. Вокруг непроницаемая чернота и тишина и совершенная пустота в голове — ни малейшей догадки о том, кто я и где нахожусь.
Он не смог рассказать ей о паническом ужасе — страшном, пронизывающем, до крика — охватившем тогда все его существо. О том, как он колотился о стены своей крохотной, тесной камеры, набивая синяки, а потом захлебывался в истерических рыданиях, пока его не вырвало. Как следующие несколько дней трясся, сжавшись — и физически, и душевно — в комочек и забившись в угол, самый дальний угол пустого пространства камеры и такого же пустого пространства разума.
Наверное, Маэстра и сама догадывалась о чем-то подобном. Подойдя, она уселась рядом, шурша платьем.