"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

— И Рябая Рутт, и её секретарь в тюрьме, — сказал Волков.

— Значит, нужно их допросить, вы ведь думаете, что документы были у них?

— Думаю, что были.

— Так займитесь этим.

— Займусь, как только высплюсь, — холодно сказал кавалер.

— Да, конечно-конечно. Отдохните и выясните, где бумаги. Кстати, а что это за люди у вас там?

— Офицеры.

— Это их солдаты во дворе таверны?

— Да, их. И ротмистра Брюнхвальда.

— Знаете, — барон помялся, выбирая слова, — надо бы убрать солдатню со двора, понимаете, тут живут благородные

люди и крупные купцы. Обер-прокурор тут живёт, ни к чему здесь вся эта казарма. Распорядитесь убрать их отсюда.

Волков смотрел на него исподлобья.

— Граф был недоволен, его карета въехать не могла, — как бы извиняясь, говорил барон. — Слишком много карет и людей на дворе.

— Я распоряжусь, — обещал кавалер.

Хорошее настроение закончилось. Волков вернулся в свои покои и все это поняли по его лицу. Он заговорил сухо и по-деловому:

— Господа, сейчас я погляжу ваших людей, построите их. Если меня они устроят, я возьму их на полное довольствие, на месяц. Помимо того, выплачу вам месячное содержание — сто талеров. Больше не просите, больше не могу. Воевать, надеюсь, не придётся, будете моей охраной. Если согласны — ротмистр Брюнхвальд составит контракт.

Офицеры переглянулись, конечно, денежное содержание было смехотворным, но, видимо, выбора у них не было.

— А фураж, дрова, постой? Где мы будем стоять? — уточнил Арсибальдус Ронэ.

— Полное довольствие, — повторил Волков, ещё раз глянул на их костюмы и добавил. — Включая расходы на новое обмундирование.

Они опять раз переглянулись, повздыхали, и Ронэ сказал:

— Мы согласны.

— Карл, пишите контракт, включите туда добрую обувь и одежду, а вы, господа, пойдёмте, покажите своих людей.

— Да, кавалер, — сказал Карл Брюнхвальд, встал и едва заметно поклонился.

Офицеры тоже встали и вылезали из-за стола.

На дворе гостиницы всех построить было невозможно, строились на улице. Волков оглядел построившихся солдат быстро и сказал Брюнхвальду негромко:

— Карл, купите всем башмаки. Сержантам сапоги, офицерам хорошие сапоги. И одежду. И пусть пьют пиво. Каждый день пусть пьют пиво. Деньги я вам выдам. Двести монет на всё должно хватить.

— Да, кавалер.

— И ещё уберите их отсюда. Своих людей тоже, обер-прокурору не понравилось столько солдат во дворе.

— Я всё сделаю, кавалер, — кивал Брюнхвальд.

Узнав, что им купят обувь и одежду, солдаты прямо на улице стали его славить, немного пугая прохожих и возниц. Волков морщился и махал на солдат рукой, чтобы не орали. Но, конечно, это было приятно.

Хорошо быть богатым и важным вельможей.

Барон, как дурная собака, не отставал от него, так и ходил, так и ходил, то и дело напоминая, что нужно допросить Рутт. На улицу вышел вместе с Волковым, издали смотрел солдат Бертье и Ронэ.

А как они ушли — так снова принялся за своё.

Волков уже злился на него, он и сам собирался ехать в тюрьму, да тут пришёл важный посыльный. Как только кавалер увидел его — сразу понял, что это к нему.

Так и было. Посыльный сообщил кавалеру, что господа из совета просят его быть немедля в ратуше для совещания. Барон видел и слышал это. Стал, руки на груди сложил, хмурился. А Волков взял Максимилиана и шесть солдат Брюнхвальда и поехал в совет, на ходу гадая, чего от него хотят советники.

Приехал, его усадили за стол и начали советоваться. Первый раз в жизни он сидел и решал важные вопросы. Господа советники хотели знать, за чей счёт будут содержаться арестованные. Городской совет считал, если это дело Инквизиции, то пусть Инквизиция и платит. Волков объяснял им, что платить за содержание пленников, оплачивать палачей и казни будут светские власти. А вот имущество осуждённых трибуналом заберёт себе Инквизиция. Услыхав такое, советники огорчились, но спорить не стали, начали утверждать содержание для задержанных. И стали изводить Волкова бесконечными вопросами. Для него, человека, который не спал ночь, это было пыткой, но он терпел и битый час говорил с городским советом, слушая бесконечные прения советников.

И так до ужина. Кое-как к вечеру совет утвердил расходы на содержание задержанных, видно, сами советники проголодались. Глава городского совета обещал Волкову, что на утверждение других расходов по делу его обязательно пригласят.

Он поехал в гостиницу, хотел есть и спать, а сам думал, что нужно написать ещё одно письмо святым отцам, снова просить их приехать, а то смешно получалось: он без отцов церкви сам уже почти начал Инквизицию. Так его и самозванцем могли объявить.

Зря он надеялся лечь спать. Барон пришёл к нему и без приглашения сел к столу, когда он ужинал. Сидел молча с немым укором, пил вино. Очень, очень хотел Иероним Фолькоф, рыцарь божий и хранитель веры, послать к дьяволу барона. Барон фон Виттернауф сильно на то напрашивался, но барон видя, что Волков велел убрать тарелку, заговорил:

— Вижу, друг мой, вижу, что вы уже из сил выбиваетесь. Вижу, что сделали вы очень много, невероятно много, другой бы кто и вполовину не смог бы, — говорил он горячо, убедительно, недаром дипломатом служил. — Но давайте сделаем последний шаг, сегодня закончим дело, и утром я буду писать герцогу, что дом Ребенрее вне опасности и спаситель его — вы. И заслуживаете самой большой награды.

Ну как тут было устоять. Спасти дом Ребенрее! Большая награда! Не зря дипломат свой хлеб ел. И Волков согласился. И что солдату ночь не спать? Бывало такое не раз, придёт позже и ляжет.

Глава 36

Ведьму было не узнать, еще пару дней назад сидела у забора с перекошенным распухшим лицом — Сыч постарался. Волосы — космы грязные, платье мокро, грязно, рвано. Смотрела из-за волос своих распущенных со злобой лютой. И тут на тебе, куда всё делось. И волосы собраны, и на лице ни синяка, ни отёка, свежа, хотя ночь на дворе, улыбчива, красива. И платье, вроде как, подлатала.

— Она ли это? — спросил барон удивлённо у Волкова.

Тот в свою очередь глянул на Сыча.