"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Волков вздохнул. Нет, про деньги он никогда не забывал. Ему такая возможность просто не представлялась.
Тем не менее, садился на коня кавалер, разоблачившись от доспехов, с радостью предвкушал, как вскоре будет у себя и примет такую долгожданную и горячую ванну. Неделя в хлопотах и долгих скачках, ночи в грязных трактирах с клопами и сон в доспехах, признаться, утомили его. Но опять Волкова радовало то, что хоть и старше он всех молодых людей из его выезда, но на коня он садится легче, чем они. Хоть и нога его изводила, но сил и прыти у него больше, чем у них. Что
Волков ждать солдат не стал, их офицеры повели, а он поехал домой со своим выездом.
Ехал, не чувствовал боли в ноге, а о распре с капитаном и о том, что горцы придут, о том, что герцог разозлится ещё больше, даже вспоминать не хотел. Был в самом хорошем расположении духа, хоть и вымок весь, пока доехал из-за непрекращающегося дождя.
Как приехал, так сразу в дом. А там жена и госпожа Ланге за столом с рукоделием. Он берет кинул на комод, скинул плащ, а сам к женщинам:
— Здравствуйте, добрые госпожи.
Госпожа Ланге сразу вскочила, начала книксены делать, кланяться, румяна стала, рада его видеть:
— Ах, господин, вы! Распоряжусь обед подавать немедля.
— Воду греть велите, — говорит ей Волков.
— Распоряжусь, — снова сделала книксен Бригитт.
А жена смотрит на него как на мужика какого-то дворового, не муж приехал, а не пойми кто, сама от шитья не отрывается, только лишь сказала:
— Здравы будьте, господин.
Хорошо, что хоть помнит, кто он тут есть. Кавалер подходит к ней сзади, кладёт руки на плечи ей, спрашивает у жены:
— Ну, как вы тут?
А она глаза от рукоделия отрывает, голову к нему чуть поворачивает, носик морщит и отвечает:
— Вы никак убить меня решили?
— Что? — Не понимает Волков. — Убить?
— Отступитесь от меня, не то задохнусь от вони вашей, — говорит госпожа Эшбахт и всё морщит носик. — Несёт от вас конюшней, словно конюх какой, и живёте там среди коней.
— Конюх? — Удивляется Волков. — Живу, говорите, там?
— Конечно, конюх, не иначе. Отступитесь от меня, а то от духа вашего глаза режет. — Высокомерно говорила жена.
Он вдруг берёт её рукоделие и вырывает его из женских рук. Бросает его на стол. И при этом снова спрашивает:
— Значит, конюх?
— Чего вам? — Зло восклицает жена.
— Ничего, — говорит господин Эшбахт, крепко беря госпожу Эшбахт за локоть и вытаскивая её из-за стола. — Просто весь день меня оскорбляют, то купчишкой зовут, то конюхом.
— Да что вам надо? — Пищала Элеонора Августа.
Госпожа Ланге смотрит удивлённо, как господин Эшбахт неучтиво тащит супругу свою вверх по лестнице. Тащит её без сожаления всякого, едва ли не за волосы. А та причитает:
— Не хочу я, зачем вы так грубы? Да что вам нужно от меня?
— Ничего такого, что противно было бы законам Божьим и людским. — Едко посмеиваясь, отвечал
Он затолкал жену в опочивальню, она вырваться пыталась, да куда там. Кинул он её на кровать, лицом вниз, что бы едкий запах конюшни, не так терзал нежные ноздри графской дочери.
— Зачем вы это? — Хныкала она и пыталась сопротивляться, когда он задирал ей подол. — Почему вы так злы со мной?
— Затем, что мне, фамилии вашей, моим офицерам и рыцарям… — Говорил он, кладя могучую руку ей на голову и вдавливая её щёку в перины. — Всем требуется наследник на поместье моём. А ещё чтобы знали вы, как оскорблять мужа? Хватит с меня на сегодня оскорблений, то купчишка я, то конюх. Смиритесь.
— Я вас ненавижу, — пищала из перин госпожа Эшбахт.
— Я тоже не сгораю от страсти к вам, мне просто нужен наследник. — Отвечал ей господин Эшбахт. — Потерпите, сударыня.
Когда дело было кончено, он, улыбаясь, вышел из покоев и, спускаясь по лестнице, крикнул:
— Госпожа Ланге, готов ли обед?
Глава 26
— Эй, глухие что ли? — Кричала Агнес, приоткрыв дверь своей мастерской, где она занималась зельями. — Не слышите что ли, в ворота ломятся?
— Слышим, госпожа, слышим, — отзывается снизу Зельда Кухман, её кухарка, — Игнатий уже пошёл смотреть, кого там чёрт принёс.
Девушка немного зла, она хочет продолжить дело своё, у неё не всё получается, да видно, пришёл кто-то к ней. Кто это может быть? Приказчик хозяина дома был недавно, денег получил. Может, посыльный от книготорговца?
Так он бы так в ворота тарабанить не осмелился. Кто же там?
И тут она узнаёт грубый, чуть хриплый голос одного человека, что любит выпить:
— Ну, хозяйка где? — Гремит этот голос уже на кухне.
Слышен стук палки об пол. Да, так и есть, этот чёртов болван с нечесаной чёрной бородой и деревянной ногой. Приятель её господина, Роха, по прозвищу Скарафаджо.
— А к чему вам госпожа наша? — Интересуется Зельда.
— Не твоё собачье дело, — грубит мерзавец её прислуге, — иди и доложи, что я приехал от господина по делу.
Агнес вздохнула, она понимает, что важное варево нужно снять с огня, не то переварится, а там драгоценная мандрагора. А ещё девушке надо одеться. Она ведь стала свой вид менять, очень ей нравилось на себя новую смотреть, поэтому ещё себе зеркало купила и поставила в комнате, в которой над зельями корпела. И теперь на ней ничего, кроме чулок да туфель, не было.
— Ута, — позвала она негромко. — Одежду неси.
— Несу, госпожа, — отвечала служанка.
Пока Ута собирала одежду её, она подошла к зеркалу, глубоко вздохнула, тут же выдохнула воздух. И на глазах стала меняться, превращаясь в себя настоящую. Из красавицы темноволосой и с формами великолепными, становилась девицей худощавой, бледной, серой. Становиться нормальной было несложно. Просто так же, как тяжкий груз на землю сбросить. Это чтобы красавицей стать, нужно силы приложить, держать себя в красоте сложно, а вернуться к себе настоящей дело плёвое.