Инквизитор. Охота на дьявола
Шрифт:
— Ого! — воскликнул длинный. — Да тут прячется какая-то парочка! А ну, посмотрим, кто это!
Коротышка поднял фонарь и едва не ткнул им в лицо Бартоломе.
— Черт побери! — удивился он. — Да ведь это крошка Долорес! С кем это она, а, Рамиро?
— Долорес! — ахнул широкоплечий парень. — Что ты тут делаешь, ночью, да еще в этой странной компании?!
Ты!.. Ты…
Он, казалось, едва не задохнулся от негодования и злости.
— Отвечай мне, кто он такой?! Кто этот мерзавец, с которым ты… И как ты могла, как?!
— Рамиро, —
— Я не настолько пьян, чтобы не понимать, что девушка, которую я считал чистой, как ангел, на самом деле…
— На самом деле ты ничего не знаешь! Уходи!
— Сначала я покажу ему, как волочиться за чужими девчонками!
Рамиро вцепился в кружевной воротник Бартоломе и как следует встряхнул инквизитора.
— Рамиро, отпусти его! Он вовсе не…
Долорес попытался оттолкнуть моряка — с таким же успехом легкий ветерок мог опрокинуть скалу.
Бартоломе как будто даже не пытался вырваться. Левой рукой он нащупал эфес шпаги, рванул его вверх и нанес матросу удар в висок. И здоровенный парень рухнул к его ногам.
Теперь Долорес испугалась за Рамиро.
— Что вы сделали?! Вы убили его!
— Нет, — ответил Бартоломе, скривив губы в злой усмешке. — Я его просто оглушил. Не принимайте меня за кровопийцу. Я судья, но не палач.
Словно в подтверждение его слов Рамиро чуть приподнялся и застонал.
Приятели Рамиро схватились за ножи.
— Назад! — Бартоломе перехватил клинок из левой руки в правую.
Шпага Бартоломе описала сверкающий круг, распоров рубашку на груди низенького матроса, как раз напротив сердца. От неожиданности он охнул и схватился за бок. Но ни капли крови не увидел он, взглянув затем на свою ладонь, он даже не был оцарапан.
— Клянусь всеми святыми, он отрезал мне ус! — завопил другой моряк, хлопнув себя по щеке.
— Если ты сделаешь хоть один шаг, я отрежу тебе все остальное, — хладнокровно пообещал Бартоломе.
Матросы в нерешительности переминались с ноги на ногу.
— Возьмите вашего приятеля, — Бартоломе легонько пнул Рамиро в бок носком сапога, — и отправляйтесь ко всем чертям!
Парни сочли за лучшее не испытывать судьбу и не связываться с незнакомцем, так мастерски владеющим шпагой.
Они подхватили Рамиро под руки и поволокли прочь. Его грубые башмаки стучали по булыжной мостовой, пока не свалились, и дальше Рамиро бороздил мостовую голыми пятками. Подвыпившие товарищи либо не заметили этого, либо не придали большого значения.
— Так это твои друзья? — спросил Бартоломе, расправляя порванный воротник.
В его голосе прозвучало плохо скрываемое презрение, и оно укололо Долорес в самое сердце.
— Да… Нет… Просто знакомые…
— Поэтому один из них и заявлял на тебя свои права?
— У него нет на меня никаких прав! — возмутилась Долорес. — Он был матросом на судне моего отца, пока тот не погиб.
Ее
— Допустим, — произнес только Бартоломе. — Допустим.
Долорес печально опустила голову.
Остаток пути они проделали молча, не глядя друг на друга.
— Мы пришли, — наконец тихо произнесла девушка, остановившись у дверей двухэтажного, довольно просторного, но обветшавшего дома.
— В таком случае, я могу быть свободен? — слегка улыбнулся он.
— Да, — едва шевельнула она губами, — можете…
Он сделал шаг ей навстречу, как будто хотел что-то сказать, но вдруг резко повернулся и быстро пошел прочь.
— Прощайте!
— До свидания, — тихо ответила девушка, но Бартоломе уже не слышал ее.
Она долго смотрела ему вслед. У нее было странное чувство, будто сегодня в ее жизни произошло что-то очень важное, но что это было, она так и смогла до конца понять.
— Вот как, значит, — черные глаза Диаса сверкнули нескрываемой ненавистью. — Отец-инквизитор — вот кто вы такой…
У Бартоломе даже промелькнула мысль, что сейчас юный разбойник набросится на него, благо в зале для допросов они находились одни. Впрочем, Бартоломе стоило только позвать на помощь или позвонить в серебряный колокольчик, что лежал у него под рукой на столе, — и в зал ворвались бы дюжие стражники.
— Значит, я здесь по вашей милости, — проговорил Диас. — Ну, спасибо. Я это запомню.
— Узнал? Замечательно. По крайней мере, мне не придется долго объяснять, в какое незавидное положение ты попал.
Только исполненный ненависти взгляд был ему ответом.
«Злишься, красавчик! Ну, еще бы! В твоих глазах я, должно быть, последний негодяй, подлец, предатель, человек без чести и совести. Возможно, ты не так уж и не прав, но делать выводы еще рано. Я еще не решил, что с тобой делать».
— Вот что, сын мой, — прервал напряженное молчание Бартоломе, — у меня есть к тебе одно предложение. Прежде всего, хорошенько поразмысли и оцени весь ужас твоего положения. Ты попался на контрабанде. С поличным. Знаешь, кому предназначались порох и ядра? Алжирским пиратам. Ты пособник магометан, сын мой.
— В таком случае, вы тоже, святой отец.
— Нет, сын мой. Ошибаешься. Порох и ядра в арсенале, ты в тюрьме, ergo [11] , товар по назначению не доставлен, виновник схвачен, я предотвратил преступление против веры и родины. В свою очередь, из этого следует…
11
Следовательно. Лат.