Инквизитор. Охота на дьявола
Шрифт:
Нет, нет. Эту утрату я пережил. Утешился, можно сказать. Забыл. Почти забыл.
Я принял постриг, после того как окончил университет в Алькала-де-Энаресе, побывал в Саламанке, Коимбре, Гейдельберге, Сорбонне.
Зачем я это сделал? Боже мой, какая разница?! Я просто поступил так, как хотел мой дядя.
Не сожалею ли я теперь? Нет, я вообще ни о чем не сожалею. В моей жизни не было ничего, о чем стоило бы сожалеть».
И Долорес скорее почувствовала, чем поняла: он, такой сильный, храбрый, умный, властный, на самом деле смертельно одинок. По каким-то непонятным ей причинам жизнь вела его от разочарования
— Долорес! — послышался вдруг голос из окна. — Долорес! Где же ты? К нам кто-то пришел? Это Рамиро?
— Нет, мама, — отозвалась девушка. — Подожди немного, я сейчас поднимусь к тебе.
Долорес молча посмотрела в глаза Бартоломе.
«Я должна идти. Мама очень удивится, если увидит меня с вами. Простите, но мне кажется, что ей это будет неприятно… потому что…»
«Да, конечно, я понимаю», — также молча кивнул Бартоломе.
Он ничего не сказал, но вдруг, низко склонившись, поцеловал ей руку.
Девушка отпрянула, щеки ее вспыхнули. Неуклюжий Рамиро пару раз пытался ее обнять, но никто никогда не целовал ей рук.
Бартоломе быстро поклонился и вышел.
Она еще раз окинула взглядом двор и вздрогнула: лев по-прежнему был в шляпе. Нежданный гость забыл ее. Нет! Какой бы наивной и неопытной ни была Долорес, она уже знала: Бартоломе ничего не забывал. Не забыл он и шляпу. Он ее оставил. Сердце Долорес быстро застучало. Она одновременно ощутила тревогу, радость и страх. Теперь она знала: он вернется. Шляпа — это не тот предмет, который оставляют на память. Он вернется. Значит, ей вновь оставалось ждать.
В городе поселился страх. Он проник во дворцы, пробрался в дома бедняков, вселился в монастыри. Он стоял за балдахинами пышных постелей, прятался под прилавками в торговых лавках, сидел за каждым столиком в тавернах. Он был везде, он был всюду. Люди плотнее закрывали на ночь шторы, задвигали тяжелые запоры, закрывали огромные замки. Но разве спрячешься от нечистой силы? Дьявол мог проникнуть в любую щель. Чертей видели то здесь, то там. Не помог крестный ход. Не помогала святая вода. Не помогали молитвы. Ад перешел в наступление. Посланцы ада появились на земле.
Появления дьявола сделались главным предметом обсуждения. Об этом шептались монахи в кельях, об этом кричали торговки на рынке, об этом рассуждали в роскошных гостиных и в грязных тавернах. Ничего не хотел слышать только епископ, который, как говорили, совсем слег, а на вопросы нежданных посетителей слуги отвечали: его преосвященство нельзя волновать, если не хотите его смерти.
Само собой, за кружкой вина беседы тоже велись почти исключительно о дьяволе. Выпив бутылочку-другую добрые горожане на час, а то и на два, становились смельчаками и наперебой хвастались своим бесстрашным поведением при встрече с чертом. Правда, к вечеру их храбрость улетучивалась вместе с винными парами.
— Клянусь тебе, Педро, я видел черта вот как тебя сейчас, в двух шагах!
— Врешь ты, Педро!
— Истинный крест!
— Если б ты столкнулся с дьяволом нос к носу, ты бы умер от страха, или я тебя совсем не знаю!
— Ты меня совсем не знаешь! Я был солдатом, и во всей армии не нашлось бы большего храбреца, чем я!
Эти
— Ну, Педро, рассказывай! — обратился тучный трактирщик к бывшему солдату. — А если не соврешь, так я тебе бесплатно налью лишнюю кружку.
— Чтоб мне провалиться, если я лгу! А дело было так… Выхожу я ранним утром от своей Мануэлиты и вижу: он сам идет мне навстречу! Ростом — в два раза выше человека, за спиной — крылья, на голове — рога…
— Тут-то ты, я думаю, и припустил, как заяц!
— Как бы не так! Чтобы я, старый солдат, испугался черта!.. Я схватился за шпагу…
— …и бежать! — со смехом добавил за него Диего.
— Зря вы смеетесь, — вмешался в разговор мясник с хриплым басом. — Если человек и бежит от черта, то ничего в этом зазорного нет. Кто, я спрашиваю, на месте Педро не убежал бы?! Тут, ей-богу, не помог бы даже мой тесак!..
— Да что тесак! Тут даже святая вода не всегда помогает!
— И заклинания не всегда действуют — это я точно знаю. Полгода назад в нашу соседку вселился бес, так сколько бы приходской священник над ней молитв не читал — все без толку!
— Что вы раскудахтались, как куры? — вступил в разговор тощий, унылого вида мужчина с сизым носом закоренелого пьяницы. — Тоже мне невидаль — черти! Мне они почти каждый день являются. Маленькие такие, черненькие, по столу бегают. А один, самый шустрый, так и норовит все время в чашку залезть. Я их, грешным делом, хотел на нож нанизать. Где там! Ни одного не поймал. Верткие, сволочи!
Его слова никого не успокоили. Более того, встревоженная публика вообще к ним не прислушалась. Всех занимали куда более страшные случаи. Девица легкого поведения клялась и божилась, что однажды ночью на улице к ней пристал хромой мужчина, от которого так и несло холодом могилы. Торговка зеленью заявила, что по дороге на рынок столкнулась с большой черной собакой, у которой на голове вместо ушей росли рога.
— Я решил, — закончил унылый пьяница, обращаясь скорее к самому себе, чем к неблагодарной публике, — пусть себе черти бегают. Все равно их не поймать.
Бартоломе тихо поднялся. Во время своих прогулок по городу ему уже не раз приходилось слышать подобные вещи. Горожане точно сошли с ума. Но, с другой стороны, разве даже он сам не чувствовал беспокойства? Как он мог прекратить слухи? Прочитать проповедь в городском соборе? Едва ли она успокоила бы людей, скорее наоборот, разожгло бы страсти. Да и что он мог посоветовать испуганным морякам, ремесленникам и торговцам? Молиться? Но разве молитва остановит убийцу? Еще усерднее доносить на своих сограждан? Но горожане и так уже подозревают всех и каждого, а любая женщина уверена, что ее соседка по ночам летает на шабаш на черном козле. Сообщения подобного рода не могли вызвать у инквизитора ничего, кроме грустной усмешки.