Иной облик разума
Шрифт:
Они пытались держать его за руки и ноги, надавливая своими телами. Вадим, подойдя
ближе, открыл ему правый глаз и закапал четыре капли, столько же в левый.
— Держите… держите.
Конвульсии прошли быстро, остался незначительный тремор. Отпустили ноги. Не
переставая глазеть на Илью, Маршал плюнул на стену и, усевшись на вещмешок, закурил.
«Ох, — подумал он, — какие хорошие сигареты производит Западное отдаление, куришь
и наслаждаешься жизнью».
—
— У каждого свое предназначение. Помнишь, как ты пошел отлить и не вернулся? Мы же
тебя не оставили умирать, не отдали тем тварям, унесшим тебя в свое логово? Пришли по
горячим следам, постреляли, перебив большую их часть. Мы своих не оставляем в беде!
Да. С одной из тех тварей, завалившейся всем своим телом на него, ему удалось
справиться. Он нанес удары ножом в шею, оттолкнул тело и вылез из-под него, тяжело
дыша, опершись руками о колени, в согнутом положении, другая тварь, подкравшись
незаметно, вырубила его ударом тяжелой лапы в затылок и потащила к стае. Подвела
усталость и невнимательность. Не стоит расслабляться после победы. Передвижение этих
существ было настолько бесшумным, что если бы не предчувствие Маршала, первая
напавшая тварь смогла бы легко вырубить его, но этого не произошло. От страха и
повинуясь инстинкту самосохранения, Маршал, сжав зубы, не взывая о помощи, бил с
такой силой, что коричневая кровь твари хлестала ручьем, брызги сыпались ему в лицо.
Очнувшись в их логове, он не надеялся на спасение, а мечтал о быстрой не мучительной
смерти. Твари, поедавшие остатки чьего-то тела, толкались, задевая друг друга крепкими
черепами, вырывая куски мяса, глотали не пережевывая. Яркая вспышка световой гранаты
ослепила неожиданно не только тварей, но и Маршала, заставив существ потерять
ориентир в пространстве. Выстрелы из автоматов положили почти всех, некоторым
тварям, пришедшим в себя, удалось скрыться из виду, преследовать их никто не
осмелился, задача была убраться из проклятого места, захватив Маршала.
Тварями местные называют существа, которые бродят по просторам Эпилегата, питаясь
путниками, отбившимися от людей своей группы, одиночками, любящими опасные
приключения. Те из героев, кому удавалось возвратиться обратно, рассказывали о своих
подвигах товарищам, преувеличивая и приукрашивая приключение.
Твари представляли собой подобие человека. Рост взрослой особи был от ста семидесяти
до двухсот сантиметров. Они были беспощадны, вырубали жертву ударом лапы в голову,
присутствовал горб, похожий на верблюжий, с незначительным наростом. Длинные лапы
позволяли тварям быстро передвигаться, прыгать на шесть метров броском в сторону
жертвы. Они боялись большого скопления людей и разбегались при виде опасности.
Нападали большими стаями, от пятнадцати особей и больше. В малом количестве были
27
менее опасны, трусливы, при выстреле и ярком свете пугались. Любили подслушивать
разговор, имитировали человека жестами, мимикой лица. Могли идти за группой людей и, если кто-то из них отстанет, нападали и уносили с собой. Второе название тварей, используемое в общении населением Эпилегата, — чистильщики — пристало к ним после
того, как, перебив группу в составе десяти человек, они почистили поле боя, унесли
мертвые тела в обиталище. Раненых и живых никогда не добивали, оставляя на крайний
случай, запасаясь свежим мясом, а мертвые тела доедали с наслаждением.
— Свой, одно слово, — недовольно прошептал Маршал, закурив вторую сигарету.
Илья лежал, не двигаясь, тремор перестал тревожить его тело, на минуту ему показалось, что он идет по тропинке к месту, которое он никогда не видел, продолжает путь, его
самочувствие нормализовалось, лишь микросон тревожил подсознание. Он подошел к
зданию, очень похожему на обсерваторию, зашел в открытую дверь, посередине зала была
возведена скульптура трехметрового льва, смотрящего в сторону входа. По периметру
развешены громадные зеркала, на потолке крутился, отражая свет, зеркальный шар. Даже
дверь внутри была зеркальная, как пол и стол в углу справа от него. Он вспомнил, что в
детстве боялся своего отражения. Сначала он подумал, что здание является его
собственностью, а когда меняющиеся фигуры в зеркальном зале странным образом стали
выходить наружу, он испугался своего собственного отражения.
Эта минута казалась ему целой вечностью, где он навсегда останется среди неизвестности, которая его ожидает. «А может, моего дома вовсе не существует, — спросил Илья у
самого себя, — и это всего лишь представление, и мы после смерти попадаем в то
пространство, которое некоторые называют адом, и это есть наше подсознательное вечное
видение тех образов, которые мы боимся представить, страшась увидеть их наяву». Ему