Иноземец
Шрифт:
— Не появилось ли, — спросил он в паузе между кусками, — каких-то известий насчет моей корреспонденции? Я знаю, работы у вас было через голову, но…
— У меня действительно, как вы затейливо выразились, работы было через голову. Возможно, Чжейго вспомнит заглянуть на почту.
— Но вы могли бы связаться с ней. — В нем полыхнула злость. Или мрачное отчаяние. — Хоть кто-нибудь сообщил в мое управление, где я и почему?
— Честно говоря, не знаю, пайдхи-айчжи.
— Мне надо, чтобы вы передали им сообщение. Мне надо, чтобы вы позволили
— Без разрешения не могу. Если пайдхи воспользуется каналами нашей службы безопасности, это будет уже определенный публичный шаг. Вы понимаете, какие это может вызвать политические заявления, какой это будет лакомый кусочек для желающих наброситься на вас и на Табини?
— С каких это пор безопасность стала так осмотрительна?
— Все равно курьер лучше. Намного лучше, пайдхи. Приготовьте свое сообщение. Я отправлю его, когда кто-то из нас повезет следующий рапорт.
Банитчи не отказал. Банитчи не сказал «нет». Но это означает, что последуют проволочки, «извините, я забыл» и «была причина».
Брен доел мясное блюдо в молчании, услаждая разбитый рот.
Но его все еще мучили вопросы.
— Авария с электричеством — это действительно была случайность?
— Скорее всего. Оставить четверть домов в Майдинги без света? Это не в стиле Гильдии.
— Но вы знали еще прошлой ночью. Вы знали, что кто-то посторонний проник на территорию.
— Я не знал. Я только подозревал. У нас был сигнал тревоги от системы охраны периметра.
«У нас?» — с обидой подумал он. Но спросил о другом:
— А где Алгини?
— Он вернется вместе с Чжейго.
— Он и уехал вместе с Чжейго?
— Нет, он улетел обычным рейсом. Вчера.
— Повез рапорт?
— Да.
— О чем?! Простите мою прямоту, Банитчи-чжи, но я не верю, что тут можно вести какое-то расследование; найти конкретное агентство, взявшееся за эту работу, — еще туда-сюда, но я ни на миг не поверил, что Табини не знает точно, в чем дело и кто за ним стоит. Я не верю, что вы не знаете. Я не верю, что вы не знаете, где я был этим утром.
— В основном за горой, и довольно долгое время. Я заметил, вы хромаете.
Потертости отнюдь не улучшали настроения.
— Вы могли предупредить меня.
— О чем? Что Илисиди поедет кататься верхом? Она часто выезжает.
— Черт побери, если бы вы сказали мне, что есть шанс нарваться на снайпера, если бы вы сказали, что придется покидать замок, я бы уж придумал какое-то разумное возражение!
— У вас имелось разумное возражение. Вы могли сослаться на недавнее недомогание. Думаю, тогда они не потащили бы вас на конюшню.
— Вы не сказали мне, что есть опасность!
— Опасность есть всегда, нади.
— Не надо отговорок, черт побери! Вы позволили мне выехать из замка. Теперь мне труднее будет найти оправдание на завтра, я ведь и на завтра приглашен. Опасно мне ехать или нет? Признаюсь честно, я не всегда понимаю
— Чай — это была личная возможность Илисиди. А Сенеди был вместе с нами прошлой ночью, во время поисков. Сенеди мог бы достать меня, если бы хотел. Я специально подставлялся — для проверки.
Брену потребовалось время, чтобы переварить такую информацию.
— Вы хотите сказать, что дали Сенеди шанс убить вас?
— Когда вам приходит в голову давать посторонним какие-то обещания, не проконсультировавшись со мной, пайдхи-айчжи, вы затрудняете мою работу. Чжейго знала ситуацию. Возможно, Сенеди тоже ее знал и знал, что сначала ему придется справиться с Чжейго, но Сенеди не заключал контракта против вас, я это выяснил. И все это утро я находился между вами и замком.
— Банитчи, я приношу извинения. Самые глубокие.
Банитчи пожал плечами.
— Илисиди — старая и умная женщина. О чем вы с ней говорили? О погоде? О Табини?
— О завтраке. О том, что я не сломал шею. О метчейте по кличке Бабс…
— Бабсиди. Это значит «Смертоносный». А больше ни о чем?
Брен отчаянно пытался вспомнить.
— Что это — ее земля. Какие тут растут травы и деревья. О дракончиках.
— И?
— И ничего. Ничего серьезного. Сенеди говорил о руинах там, наверху, и о пушке, которая стоит на газоне… Она загнала меня на самую гору, я рассек себе губу… после чего они стали очень любезны со мной. И туристы тоже были любезны со мной. Я дарил им ленточки, подписывал карточки, мы говорили об их семьях и о том, откуда они приехали… Представлял ли кто-нибудь из свиты Илисиди или из туристов опасность, Банитчи-чжи?.. Пока какой-то дурак не попробовал пробежаться по газону? Скажите. Мне ведь надо хоть что-то понимать.
Очередной долгий и хладнокровный взгляд Банитчи. Глаза у Банитчи ясные, неправдоподобно желтые. Как стекло. И такие же выразительные.
— Мы оба профессионалы, пайдхи-чжи. Вы действительно очень хороши в своем деле.
— Вы думаете, я лгу?
— Я хочу сказать, что вы тут не на отдыхе, вы точно так же на работе, как и я. — Банитчи взял бутылку и налил понемногу обоим. — Я доверяю вашим профессиональным инстинктам. Доверяйте и вы моим.
Перешли к фруктам с кремом в ликерной заливке. Таким блюдом можно соблазнить человека, если его желудок не сбит с толку застольной беседой.
— Если вы посылаете курьеров, — сказал Брен, когда атмосфера немного разрядилась, — то могли бы переслать письменное сообщение от меня моему управлению на Мосфейре.
— Могли бы, — сказал Банитчи. — Если Табини разрешит.
— Ничего не слышно насчет блока питания с солнечными батареями, который я просил?
— Боюсь, на них очередь, если где и найдется. Мы отдали генератор, который был в замке. В долине дома без света и отопления, там старики и больные…
— Конечно.
К такому объяснению не придерешься. Абсолютно логичное и разумное. Все тут логичное и разумное.