Инсайт
Шрифт:
И в гневе Латус закричал им, что устранит и сей барьер.
Но та дуэль была недолгой. Сочилась кровь, а с ней и жизнь,
Что Латус средь цветов колючих, за сердце дамы положил.
– Какая красивая грустная песня, – произнесла Ева, – как ты придумал такую историю?
– А я не придумывал – лишь рассказал её в стихах, – ответил Сомбер, – Раснар услышал историю во время одного из наших путешествий. Мне показалось, что братья напоминают нас троих. И… вот, решил написать балладу.
Раснария и Шут извечно боролись за право управлять общим телом. Как и братья из баллады Сомбера, они обладали очень разными характерами, но лишь в одном были похожи: каждый мечтал иметь свое, собственное тело. Такая простая, но недосягаемая мечта. То, что есть у каждого человека, было недоступно для братьев Нимени. И они неустанно искали способ обрести то, что принадлежало каждому человеку по праву рождения. Методы братья использовали разные: один жаждал найти решение, другой же – причину.
Шут искал спасения в магии. Когда-то он узнал про Большой Эмпорий, на котором было возможно купить, выменять или продать предметы, обладающие магической силой. Таких на всей Сенталии было не слишком много, поэтому ценились они крайне высоко. Кроме того, на Эмпории можно было встретить колдунов, травников, алхимиков и прочих мастеров и любителей магии. Вот они-то и были нужны Шуту. Путешествуя с Соллером, Шут старался отыскать как можно больше подходящих предметов, дабы на Эмпории расплатиться ими с Вормаком Корвусом – самым прославленным магом планеты. Вормак не брал денег, но очень любил волшебные вещицы.
Раснария же верил, что разгадка кроется в их корнях. Выдавая себя за газетчика и собирателя историй, он получал доступ к архивам и выискивал подобные случаи, при которых в одном теле уживалось несколько личностей. Тщетно он пытался найти и своих родителей, подбросивших его младенцем к дверям приюта. Раснар предполагал, что дело может быть в каком-то родовом проклятии. Благодаря усердным поискам и умелому общению с местными жителями деревень и городов, в которых бывал, Раснария узнавал много разных историй. Но лишь редкие из них походили на его случай. Их, как правило, списывали на одержимость или сумасшествие. У многих мудрецов и знахарей он бывал, но так и не смог понять, из-за чего вынужден нести такое бремя. Однажды, разозлившись на среднего брата, он даже попробовал обряд экзорцизма, во время которого Шут танцевал и смеялся, отпуская колкие шуточки в адрес священника. В конце концов, тот не выдержал и, выпучив от ярости глаза, прогнал златовласого палкой за двери священной кельи, так и не окончив обряд.
Сомбер в разборки братьев не вмешивался, являясь скорее наблюдателем, и лишь изредка пытался их помирить. Музыкант не принимал ничью сторону, придерживаясь нейтральной позиции. В своих спорах братья часто призывали поддержать одного из них, но Сомбер предпочитал не принимать участие, он лишь тихо страдал от вынужденного соседства.
Зарабатывали братья тем, что умели лучше всего. Раснария писал статьи в газеты,
– Так эти братья существовали? – спросил Стром.
– Сейчас это больше похоже на легенду, но Раснар нашёл документы, подтверждающие их существование, – Сомбер отложил лютню, чтобы отхлебнуть из чашки, – так что да, с уверенностью можно сказать, что эти люди были и их история – правда.
Гроза стихла. Небо наполнилось мерцающими огоньками. За окном послышалось журчание ручейков, образовавшихся из-за обильного ливня. Ева открыла окно и вдохнула свежий сырой воздух, наполненный тонким ароматом роз.
– Совсем как в саду, где погиб храбрый Латус, – выдохнула она.
– Скорее, безрассудный, – отозвался Сомбер.
– В то время было обычным делом сражаться за сердце дамы таким образом, – возразил капитан.
– И всё же, – вздохнул Сомбер, – это безрассудство.
– Неуёмная жажда власти, денег и любви – это то, что может оправдать любое безумство. Увы, это те три кита, на которых построен наш алчный мир.
– А как же честь? Совесть, милосердие, достоинство и справедливость? – возразила Ева, – разве не на них держится мироздание?
– Ах, Ева, девочка, – улыбнулся Стром, – ты ещё такая наивная! Поверь, имея реальную возможность получить что-либо из того, что я перечислил, лишь редкий индивидуум не пойдёт на сделку с совестью. Возможно, такие люди существуют, но где же они?
– А ты? А Сомбер?
– Я не безгрешен, да и Сомбер с братьями вряд ли отличаются высокими моральными принципами. Со временем это проходит, дорогая. Мне жаль тебя разочаровывать, но…
– Ну, нет! – перебила его девушка, – я никогда не поступлюсь своими убеждениями из-за личной выгоды! Честь, совесть и дружба – для меня не пустые слова. А для тебя?
– Для меня тоже. Ты права, друзей не купишь! Но не зарекайся, девочка, – капитан встал и водрузил на голову треуголку, – кто знает, как развернёт тебя жизнь. Некоторые, особенно принципиальные умирали из-за верности себе. Любое действие имеет последствия. Любое действие имеет и причину. Каждый поступок возможно понять.
– Но не каждый возможно оправдать! – не унималась Ева.
– Это правда. Но запомни одно: не стоит осуждать кого-то, ни разу не побывав на его месте. Не зная причины. Всё не так однозначно. Бывает, что ложь рождается из милосердия, а несправедливость из-за любви.
– И ты считаешь, что это нормально?
– Нет. Это лишь мои наблюдения. И я делюсь ими с тобой, потому что это и есть жизнь, а не идеальный мир из твоих любимых книжек, дорогая.
Ева нахмурилась. Она явно была не согласна с моряком, но спорить дальше не стала. В глубине души Ева признавала, что в чём-то он прав. Всё-таки он был значительно её старше, опытнее и успел повидать мир с его несовершенствами. Дополнительную уверенность в словах моряка придавало молчание Сомбера, которое означало, что ему нечего возразить.