Инсайт
Шрифт:
Дарий был в замешательстве. На него словно вылили ушат с ледяной водой. Он нервно сглотнул.
– Ты обнимала его.
– Да! Но что ты имеешь в виду? Он же мой друг! И он согласился нас венчать, конечно же я обняла его за это! – Электа взяла руку Дария в свои миниатюрные холодные ладони, – Ты что, ревнуешь меня? – она смотрела ему прямо в глаза, – ревнуешь к священнику?
Дарий смутился, ком в горле перестал пульсировать, но щёки его всё ещё пылали, а тело цепенело от её прикосновений.
– Он… он обнимал тебя, как мужчина. Не как друг. Я тоже мужчина и хорошо это вижу. Он влюблён в тебя, Электа. – Дария всё ещё трясло: зерно сомнения, посаженное Дожем, теперь
– Ах, Шафран-Шафран! – расхохоталась Электа, – Как же ты меня напугал! Он? Влюблён в меня? Этого не может быть! Он же священник и мы давно друзья. Я бы заметила! А я, поверь, люблю только тебя.
Электа нежно прижалась к Дарию и он неловко обнял её:
– Прости меня, я просто дурак какой-то. Наверное, мне показалось.
Однако в глубине души Дарий знал, что не показалось. Успокаивало лишь то, что высокий брюнет оказался священником, а значит, с Электой быть точно не смог бы. Девушка пообещала в скором времени познакомить Дария с другом и хотела сделать это в день знакомства с её родителями. Ужин назначили через неделю. Дарию не терпелось убедиться, что друг Электы ему не опасен, поэтому он очень ждал заветного дня.
С Дожем дела обстояли сложнее: видеться и говорить с ним Дарий всё ещё не желал, но Электа, не зная об их ссоре, попросила их принять участие в творческом вечере, который организовали её знакомые учителя музыки. Туда же она собиралась пригласить своего друга-священника и Дарий согласился. Вечер планировался уже через 5 дней. Для этого пришлось продолжить репетиции с Дожем. Его слова не выходили у Дария из головы, но он старался о них не думать. Дож, в свою очередь, неоднократно пытался помириться, однако Дарий не простил ему тот разговор и говорил с ним только по делу.
– Ты какая-то неразговорчивая сегодня, – заметил Дарий за ужином.
На улице становилось холоднее с каждым днём и длительные прогулки стали невозможны, поэтому теперь влюблённые проводили вечера в красивом ресторанчике, беседуя за едой.
– Я волнуюсь, Фран, – Электа покачала головой.
– Почему?
– Понимаешь, я задумалась… Ты ведь талантливый музыкант и можешь обрести всемирную известность, если не бросишь свой путь. Жизнь быстротечна, годы идут и одни кумиры сменяются другими. Но ты собираешься остаться здесь, со мной. Я боюсь, что ты можешь пожалеть о своем решении, потом… Так ли необходимо бросать гастроли?
– Любимая, если бы все эти разъезды и концерты приносили мне столько счастья, сколько я получаю его, просто находясь рядом с тобой, я бы ни минуты не размышлял об этом. Равно как я не раздумывал, когда сделал тебе предложение. Я мечтаю видеть, как растут наши дети, хочу быть с ними рядом, хочу состариться вместе с тобой. Послушай меня, – Дарий взял её за руку, – я по горло сыт одиночеством. С тех пор как умер отец, я всегда был одинок. Мои дядя и тётя стали моими опекунами, но опека их заключалась лишь в том, что меня кормили, одевали да оплачивали мои уроки музыки. Об этом их просил мой отец перед смертью. Что я знаю о дядюшке? Что я знаю о тётушке? Они не говорили со мной, они не подарили мне ни капли тепла. Думаю, они не любили детей, ведь своих детей у них тоже не было. Я бродил один по их огромному безмолвному поместью. Музыка и книги стали моей единственной отрадой в этом ледяном склепе. Я оставил его, как только мне исполнилось 17. Позже, гастроли принесли мне облегчение. Когда я стоял на сцене, а зрители кричали мне и аплодировали, я представлял, что среди этой толпы есть мои родители. Представлял, как они держатся за руки и улыбаются, глядя на меня. Но
– О, Дарий! – Электа сжала его руку. В её сапфировых глазах блеснули слёзы.
– Я сочинял музыку, потому что не знал, как по-другому унять свою тоску. И уезжая из одного города в другой, словно бежал от одиночества.
– Но почему ты не обрёл друзей? А женщины… я вижу, как они смотрят на тебя, надеясь на твоё внимание. – голос Электы дрогнул, – например, Дож не отказывает себе в общении с ними…
Дарий нахмурился.
– Я и Дож – очень разные люди, Электа. Хотя я нашёл в его лице понимание и поддержку. Это единственный друг, который стал для меня близким, не считая тебя. Пойми, я благодарен судьбе за то, что, наконец, обрету покой и радость с тобой, ибо я устал от бегства. Я не хочу терять то драгоценное время, которое могу разделить с тобой. В конце концов, мои дети не должны расти без отца. Мне пришлось, ведь мой отец умер. Но пока я жив, я буду рядом с семьёй. Я так решил.
Электа мягко улыбнулась, но продолжала молчать.
– Это ведь не всё, что тебя волнует? – догадался Дарий.
– И снова ты прав, – вздохнула Электа, – Морис… отец Морис словно избегает меня. Я оставила ему записку с приглашением на творческий вечер, потому что уже в который раз он не вышел, чтобы повидаться со мной. Я не понимаю, что могло произойти. – Электа пожала плечами. – Монахи говорят, что он закрылся в келье и это какой-то обряд, поэтому выйти он не может. Но я подозреваю, что он не хочет видеться именно со мной. Я даже не знаю, придёт ли он на ужин с моими родителями, он так и не передал мне ответ. Он никогда раньше так не поступал со мной.
В момент, когда Электа заговорила о священнике, росток ревности в груди Дария пророс новыми побегами. Музыкант постарался не показывать этого чувства и нарочито спокойно ответил:
– Раз ты так волнуешься за него, я могу сходить в монастырь сам, чтобы поговорить с ним.
– Ты?..
– Да. Давай так: если он не придёт на творческий вечер в четверг, я приду навестить его на следующий день, чтобы передать твоё приглашение на семейный ужин. Меня он не знает и если избегает исключительно тебя, то ко мне выйдет.
– Ты готов сделать это для меня? – удивилась Электа.
– Конечно, раз уж он тебе так дорог, – последние слова дались Дарию с трудом, но донимать Электу ревностью он больше не хотел. – как его зовут?
– Морис. Ой, нет, – спохватилась она, – отец Сагард. Так его называют.
– Дож! – Дарий стучал в номер соседа уже несколько минут, – Дож, открой.
– Эй, я здесь, – послышался голос сзади. Несмотря на раннее утро, Дож не только не спал, но даже успел откуда-то вернуться.
Он открыл номер и жестом пригласил Дария войти.
– Я решил пораньше встать сегодня, ведь у нас генеральная репетиция. Да-да, я помню, что завтра нас ждут в светском обществе, – кивнул он, увидев удивление на лице друга.
– Что ж… славно, – заключил Дарий, поворачиваясь лицом к выходу, – тогда жду тебя через час.
– Постой, – попросил Дож, – я хочу извиниться.
Он вздохнул и нервно поправил ворот рубашки.
– Я сожалею о том нашем разговоре. Я не должен был говорить так о твоей невесте. В конце концов, мне могло просто показаться. Ты ведь знаешь меня, – Дож хмыкнул, – я всегда думаю, что если красивая девушка мне улыбается, то это значит, что она хочет ко мне в постель. Похоже, что иногда я путаю элементарную вежливость с кокетством. Думаю, ты прав – мой цинизм приобретает нездоровый оттенок. Прости, если сможешь, друг, я не хочу, чтобы наша дружба вот так закончилась.