Инспектор и бабочка
Шрифт:
И снова, как несколько минут назад, по спине Икера пробегает дрожь: этот перетянутый резинкой блокнот он мог бы узнать из тысяч других, потому что именно в таких блокнотах всегда рисовал Альваро.
Альваро!
К волнам в позвоночнике прибавляется боль в затылке – острая и пульсирующая. Такая сильная, что инспектор едва не теряет сознание. Интересно, испытывал ли ту же боль Альваро-Кристиан, беспокоил ли его чип, зашитый в затылок?
Снять резинку с обложки никак не удается, по лицу Субисарреты градом катится пот, видел бы его сейчас Микель, завернувший
Жалкое зрелище.
Нужно взять себя в руки, а изучение блокнота отложить на потом, почему же невозможно сорвать эту проклятую резинку, почему?
– Я нашел двадцать шестой номер!
От громкого голоса Микеля Субисаррета вздрагивает:
– Что?
– Я нашел. Он – в противоположном крыле, сразу за углом. Но в комнате ничего нет.
– А дверь на месте?
– Э-э… Вроде бы да.
…На месте оказывается не только дверь, но и врезанный в нее замок. Просто удивительно, что никто не снял его. Хорошо еще, что, сидя с блокнотом Альваро в руках, Икер предусмотрительно дал себе слово ничему не удивляться, – хотя бы в присутствии Микеля. Икер должен все принимать как должное, а анализ он отложит на потом, когда останется один. Вот и сейчас он бестрепетно вставляет ключ в замок и пробует провернуть его.
Тщетно.
– Не подходит? – вежливо интересуется Микель. – Не тот замок?
– Не тот мотель, – парирует Субисаррета. – Я и не ждал, что подойдет. Просто нужно было проверить одну версию.
– И она оказалась неверна?
– Она оказалась верной. Не тот мотель.
– Как это?
Мысль о «не том мотеле» пришла в голову Субисарреты спонтанно, несколько секунд назад, но теперь кажется ему единственно правильной. Испанская вывеска у дверей офиса вступает в явное противоречие с французской – на брелоке. Еще одна известная Субисаррете «Королева ночи» находится в Бельгии, где часть страны тоже говорит по-французски. Но Брюгге – совсем другая ее часть.
Там говорят по-фламандски.
Возможно, где-то существует третья «Королева…», четвертая, пятая. В какой части мира их искать? Можно было бы озадачить поисками венценосных особ разной звездности Микеля, но… У него и без того полно работы по делу Кристиана Платта, которое с сегодняшнего утра можно смело переименовать в дело Платта-Варади.
И Альваро.
Его блокнот.
Не исключено, что подсказка найдется там.
– …Прятать в одном мотеле ключ от номера в другом мотеле? – пускается в рассуждения Микель. – По-моему, это глупо.
– Глупо на взгляд того, кто не видит картины целиком.
– А вы видите?
– Пока нет, но кое-что начало проясняться…
Очередная ложь. Единственное, что может констатировать инспектор: туман сгущается. В его руках оказался целый ворох самых разных фактов. Разных вещей, смонтировать которые не представляется возможным.
– Прежде чем ты отправишься искать «форд», заглянем в одно местечко?
– Куда?
– На квартиру Виктора Варади. Хочу, чтобы ты посмотрел на нее свежим взглядом.
– Чтобы увидеть картину целиком?
– Может быть.
Микель явно польщен. На его щеки взбегает
– Пррр…
– Что ты сказал?
– Ничего.
– Нет… Вот это «пррр»… Оно к чему?
– Ни к чему. Просто так.
Но Субисаррету с толку не собьешь, он и сам может быть норной собакой не хуже Микеля. Собакой, а Микель сейчас похож на кота. И в том, как он произнес это свое «пррр», Икеру чудится что-то кошачье, как если бы какой-нибудь кот пофыркивал, выражая явное удовольствие. Пррр-пррр!
…Спустя несколько минут инспектор и его помощник оказываются в подъезде Виктора Варади. За время отсутствия Икера здесь ничего не изменилось: все та же грязь и неухоженность, все та же мерзость под ногами.
– Дрянное местечко, – заявляет Микель, искусно лавируя между горами мусора. – И куда только смотрит муниципалитет?
– Думаю, сюда даже полиция не заглядывает.
– Выходит, мы – первые?
Единственное, что интересует Субисаррету, – окно с видом на стоянку. Что увидит в нем здравомыслящий Микель? И что увидит сам инспектор? Он сильно надеется на солнечный день, но этим надеждам сбыться не суждено: в окне по-прежнему маячат промозглые сумерки, по-прежнему горит неоновая надпись «D.O.A» и «форд-Thunderbird», облепленный мелким дождем, все так же стоит возле американского грузовика.
Что может быть хуже, чем сойти с ума? Только одно: сойти с ума на глазах своего подчиненного. Икеру стоит большого труда сохранять самообладание, пока Микель с любопытством рассматривает жилище ночного портье.
– Значит, вы наблюдали за стоянкой отсюда? – говорит он, подходя к Субисаррете и вглядываясь в пейзаж за мутными стеклами.
– Да.
– И не заметили свой «сеат»?
– Не особенно я и всматривался, – бормочет Субисаррета.
– А что тут всматриваться? Он же здесь как на ладони.
Икер чувствует пульсирующую боль в затылке, она не дает собраться с мыслями, а те, которым удалось прорваться сквозь выстроенный болью барьер, совсем не утешительны:
он сошел с ума. Спрыгнул. Сдвинулся. Чокнулся. Он видит то, чего не существует в действительности.
– И мотель, – Субисаррета старается, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально. Он не должен ничего утверждать, но и отрицать не должен, чтобы Микель не заподозрил неладное.
– Вы назвали его по-другому.
Субисаррета назвал его ровно так, как указано на вывеске, черт возьми! А Микель не видит ее, не видит! А ведь Икер надеялся, что с появлением в квартире Варади его помощника все станет на свои места.
Не случилось. Но Микель не должен заподозрить неладное.
– Меня неправильно информировали.
– Бывает. Ну и духотища!
Только теперь Субисаррета замечает, что по лицу Микеля градом катится пот, он то и дело приоткрывает рот, как рыба, вытащенная из воды, а на его футболке проступили темные пятна. Сам же инспектор никакого особого дискомфорта не ощущает. Воздух в крысиной норе спертый, – это да, квартиру давно не проветривали.