Инспектор милиции

Безуглов Анатолий Алексеевич

— Маркиза не нашли?

— Нет.

Не нашли Маркиза, значит, и его, Чаву… Глаза у нее, как мне показалось, потухли. Я не знал, о чем разговари­вать.

Не сидеть же просто так и хлопать глазами. И чтобы не молчать, сказал:

— Бабка Настя твоя— молодец. И ее, значит, кос­нулся научно-технический прогресс…

Лариса покачала головой:

— С чего ты взял?

— Читает много. По атеизму…

— Кто? — удивилась Лариса.

— Да твоя хозяйка, Самсонова. Девушка рассмеялась:

— Она малограмотная. Ты бы посмотрел, как она за­явление пишет. О смысле

только догадаться можно.

— Как же так? В ее абонементной карточке даже та­кая мудреная книга записана: «Эволюция современного католицизма»…

Лариса вздохнула:

— Это Раиса Семеновна меня оберегает. Заботится. Вот и записывает всем в карточки липу. Говорит: учили, мол, вас, да не тому. Главное в нашем деле — отчет­ность. Показателей — не счесть. У нас как: выполнишь план по оборачиваемости книгофонда, требуют провести работу по научно-технической литературе. Проведем. Опять что-нибудь новое — по экономике и управлению. Не успеем разделаться,— по сельскому хозяйству. Недавно из райотдела культуры приезжали. Ругали ме­ня. Раиса Семеновна, значит, решила «подтянуть» пока­затели. Чтобы в районе успокоились.

— Но неужели там идиоты?

— Зачем? В районе знают. Но ведь им тоже надо со­ставлять отчет для области… На что не пойдешь ради галочки…

— Ох уж это «для галочки»!— вздохнул я.

Меня самого недавно пропесочили в РОВДе. Кто-то подсчитал, что с тех пор, как в Бахмачеевской инспекто­ром стал я, число нарушений возросло. Выходит, Сычов просто-напросто многое скрывал. Во всяком случае, по­говаривали, что самогонщикам в станице жилось до меня вольготней. Дружина бездействовала. Да и как ему было следить за порядком, когда у него самого рыльце в пуш­ку!.. Выходит, писать обо всем добросовестно не следу­ет? Ведь на основании моих справок начальство состав­ляет отчеты для области, а область — для республики. И если все эти отчеты писать по системе Раисы Семенов­ны или Сычова, то можно себе представить, сколько ли­пы тогда течет наверх!

Но кому это надо? Кто заинтересован в этой глу­пости? Самое смешное — никто! Никому такое надува­тельство пользы не приносит. Скорее всего — вред. И ес­ли подсчитать хорошенько, вред немалый…

И я, почему-то вспомнив по ассоциации, рассказал Ларисе о случае, приключившемся с прокурором нашего района. Касательно этой самой липы. И если бы сам не услышал об этом из уст райпрокурора на совещании, просто не поверил бы.

Прокурор у нас, как я уже говорил, женщина. Ее при­гласили от общества «Знание» прочитать лекцию в тех­никуме. Лекцию предполагалось оплатить. Райпрокурор взяла путевку в правлении общества и поехала в условленный день к студентам. Но по какой-то причине аудитория не собралась. Райпрокурор оставила путевку в дирекции техникума, договорившись, что приедет в другой раз, когда студенты будут более свободны.

Опять назначили день, но в этот раз был занят лек­тор. Тут подошли летние каникулы, студенты разъеха­лись по домам. Через некоторое время в прокуратуру звонит председатель районного отделения общества «Знание» и просит нашего прокурора прийти за гонора­ром. Та удивилась и сказала, что вышло недоразумение:

лекцию она не прочла. Председатель подивился еще больше и процитировал отзыв дирекции техникума, где говорилось, что «лекция была прочитана на высоком идейно-профессиональном уровне и неоднократно преры­валась аплодисментами».

— И что прокурор? — спросила Лариса.

— Просто рассказала, как было дело.

— И все?

— Все.

— Я бы на ее месте привлекла руководство технику­ма к ответственности.

— Тогда и тебя надо привлечь. Да и меня, наверное… И вообще ввести в Уголовный кодекс статью «За липу»…

— И правильно,— улыбнулась Лариса.— Поуменьшилось бы всяких отчетов. Боялись бы попасть под эту статью.

За разговором она оживилась, и, когда пошла прово­жать меня до выхода, я чувствовал: ей хотелось бы еще поболтать.

— Скучно здесь? — спросил я.

— Не театр, конечно. Особенно по вечерам. Понаслушаешься всякого. Здесь говорят только о болезнях. Лю­ди все одинаковые. Как в бане. Ни рангов, ни постов. Все откровеннее. И такое встретишь, прямо не верится.

Прощаясь, она задержала мою руку:

— Спасибо, Дима. Поговорили с тобой — прямо лег­че на душе стало.

Я не знаю, что и ответил. Радостно колотилось серд­це. И только за воротами вспомнил — так с ней о деле и не поговорил. Язык не повернулся. Да, товарищ млад­ший лейтенант, когда ты научишься сдерживать свои чувства? Но как это сделать?

…Помня разговор с Ларисой о Раисе Семеновне, я еще раз забежал в библиотеку. Взял свою абонементную карточку. И не мог сдержать улыбки. В нее было записано: «Советское бюджетное право», «Правовая кибернетика», «Мировое государство: иллюзия или ре­альность?»…

Эти книги я и в руках не держал. Но Раисе Семенов­не ничего не сказал. Зачем обижать старушку? Намере­ния у нее были благие…

19

Я обогнул Крученый, оставил в кустах «Урал» и те­перь уже пешком отправился искать стадо.

Жарило вовсю. Я расстегнул ворот рубашки, сдвинул козырек на самый лоб, чтобы он хоть немного прикрыл глаза от слепящего солнца.

Коровы были на водопое. Стоя по колено в воде, они сгрудились вдоль берега реки, припав к воде застывши­ми, полусонными мордами.

Славка, сидя по-турецки в жидкой тени прибрежных кустов, хлопотал над маленьким костерком из сухих прутьев ракитника. Над прозрачным пламенем, совер­шенно не дававшем дыма, кипела вода в помятой алюми­ниевой кастрюльке с дужкой.

— Здрасьте, Дмитрий Александрович. Как раз к чаю подоспели,— приветствовал меня подпасок. В его голосе я уловил едва проскальзывавшую тревогу.

— Пекло такое, а ты — чай…— сказал я, устраиваясь на мягкой песчаной земле подальше от огня.

— Наоборот. Сырой водой в такую жару не напьешь­ся. А крепкий чай — за милую душу.— Он порылся в сумке от противогаза, достал фунтик из газетной бума­ги и высыпал в кипяток заварку. Вода вспенилась, окра­силась в коричневый цвет. Славка подцепил дужку кну­товищем и снял чай с огня.— Сергей приучил.