Инстинкт Бабы-Яги
Шрифт:
Из утреннего разговора с Райковой я сделал вывод, что она живет одна, и вот, выходит, ошибся.
— Заходите, — буркнул парень, — да не снимайте ботинок, налево в комнату.
Я послушно шагнул туда и увидел еще двух мужчин. Одного маленького, толстого, в жеваном пиджаке самого дурного качества, и другого, облаченного в слишком светлые для февральского вечера брюки и шерстяную рубашку.
Толстяк оторвался от листа бумаги, на котором что-то писал, и отрывисто осведомился:
— Вы кто?
— Иван Павлович Подушкин, — недоуменно ответил
— Что вам надо?
— Можно увидеть Марину Сергеевну?
— Нет! — рявкнул толстяк и снова забегал ручкой по бумаге.
Я растерялся. В квартире Райковой происходило нечто непонятное. Парень в светлых брюках довольно вежливо осведомился:
— Вы ее хорошо знали?
— Нет, один раз беседовали. Минуточку, что значит «знали»?
Перед моим лицом оказалось раскрытое удостоверение. Капитан Смоляков Игорь Николаевич.
— Что случилось? — испугался я.
— Ваши документы? — не дрогнул Смоляков.
Я вытащил книжечку, которую получил от Элеоноры.
— Смотри, Сеня! — воскликнул Смоляков. — Вроде наш.
— Дай. — Толстяк выхватил у меня из пальцев документ. — Ну-ну, чин-чинарем, лицензия, и все такое. Ты раньше опером работал? В каком районе?
— Нет, — покачал я головой, — никогда не имел дела с милицией.
— Да? — удивился Игорь. — В частных-то агентствах сплошняком перебежчики сидят, наши бывшие. Кем же ты до этого служил?
— Я поэт, редактор, литературный сотрудник…
— Кто? — вскинул брови Сеня. — Поэт? Любовь-кровь-морковь? Слышь, мужик, ты за каким фигом сюда приперся? Выкладывай все про Райкову. Игореша, пока лицензию проверь.
Капитан молча вышел.
— Вы разрешите закурить, товарищ начальник? — ехидно спросил я.
Но Сеня не растерялся:
— Тамбовский волк тебе товарищ, а тайга прокурор. Что за дело у тебя к Райковой?
Игорь сунул голову в комнату.
— Порядок! Детективное агентство «Ниро».
Сеня сморщился.
— Так, зачем пришел?
— Что с Мариной?
Пару секунд Сеня смотрел мне в лицо, потом с тяжелым вздохом ответил:
— Ладно, все равно ведь узнаешь. Она покончила с собой.
Я вскочил и опрокинул стул.
— Как? Когда? Где?
— Сядь, — велел Сеня, — чего прыгаешь, как мартышка. Обычное дело, влезла в ванну, лезвием вскрыла вены на руках и ногах. Дверь в квартиру запирать не стала, ее сквозняком открыло нараспашку. Вот соседка и полюбопытствовала, решила сначала, что Райкова опять на работу усвистала, а про замок забыла, случалось с ней такое. Вошла и увидела в ванной тело. Где-то около двух дело было. Записка на столе лежала.
— И что в ней? — тихо спросил я.
Семен пошуршал листками:
— А ничего особенного. «Простите, если сможете, совесть замучила, не виновата я, случайно убила Алену». И подпись.
— «Не виноватая я, он сам пришел», — засмеялся вошедший в комнату Игорь.
Меня неприятно покоробила его усмешка, но, с другой стороны, наверное, это была защитная реакция организма. Когда каждый день видишь
— Кто эта Алена, не в курсе? — спросил Семен.
Я кивнул:
— Шергина.
— Давай телефон.
— Она умерла.
Семен положил ручку.
— Так… Интересненько. Ну-ка выкладывай!
Я вздохнул и рассказал все. К концу повествования Семен совсем помрачнел и сказал:
— Лады, двигай к хозяйке. Коли понадобишься, позвоним.
— А вы мне свой телефон не оставите?
— Зачем?
— Ну, мало ли, все-таки коллеги…
— Коллега, блин, — покачал головой Семен и, порывшись в кармане, вытащил прямоугольник белой бумаги, слишком тонкой для визитки, на которой было напечатано: «Телятевский Семен Михайлович, телефон…»
— Какая у вас фамилия…
— Уж не хуже, чем твоя, — рявкнул Сеня.
— Нет, конечно, ваша княжеская.
Семен рассмеялся:
— Это вряд ли, все мои родичи из деревни, я один в городе осел. Небось телят растили, отсюда Телятевские и пошли.
— Насколько я помню, был такой Телятевский Андрей Андреевич, князь, боярин и воевода. Летом тысяча шестьсот шестого года он примкнул к восстанию Ивана Болотникова, потому что был обижен на царя. И в тысяча шестьсот седьмом году наголо разгромил войска самодержца под Веневом, Калугой и Тулой. Но потом ему не повезло, и, когда восставшие сдали Тулу, Телятевский попал в плен. Дальнейшая его судьба покрыта мраком. Но, думаю, жизнь Андрея Андреевича закончилась либо в остроге, либо на плахе. По тем временам ослушникам без долгих церемоний рубили головы. Телятевский — редкая фамилия. Скорей всего, вы его потомок.
Сеня вытаращил глаза:
— Первый раз про такого слышу! Ты откуда знаешь-то?
Я улыбнулся:
— Хотел писать книгу, даже название придумал — «Энциклопедия русских фамилий», собрал много материалов по архивам, у меня дома полно интересных бумаг, но потом жизнь заставила другим заниматься.
— Ловко, — покачал головой Сеня, — зря ты в детективы полез, похоже, не твое это занятие.
Я опять улыбнулся:
— У меня в вашей конторе лучший друг работает, майор Воронов Максим Иванович, не встречались, случайно? Он в отпуске сейчас, вот в такое неудобное время дали. Скоро приедет.
— А нам всегда погулять выпадает тогда, когда никому другому не надо, — протянул Семен, — в каком отделении твой Воронов?
— Вроде на Петровке.
— Ясненько, — крякнул Семен, — нет, не виделись, я в районе пашу, так сказать, простая ломовая лошадь.
Устав, словно борзая, носившаяся весь день за зайцами, я приехал домой, рассказал Элеоноре о всех произошедших за день событиях и рухнул на диван. Филимон устроился на моих ногах. В квартире установилась тишина, было еще не поздно, часы показывали только десять, но сон подкрался и закрыл веки. Вообще говоря, следовало встать, раздеться, принять душ, но сил не было. Я начал потихоньку убывать в страну Морфея.