Инстинкт У
Шрифт:
Глава двенадцатая,
очень длинная,
в которой АлиСанна и другие несчастные учителя занимаются подлогом, девятые и одиннадцатый классы сдают экзамены,
Алиса Никоненко получает-таки медаль, а мы узнаём, что из этого всего выходит
Но вернёмся чуть назад. В начало мая. На праздники АлиСанна с мужем отправились к его родственникам под Нижний Новгород. Хотя нет, неправильно я написала. Не АлиСанна с мужем. А муж, АлиСанна и двадцать четыре
А в первый же день после праздников её вызвала завуч и протянула новый, без обложки бордовой обложки, классный журнал.
АлиСанна удивлённо посмотрела на него, но промолчала, ожидая продолжения. И оно, конечно, последовало.
– Алиса Александровна, - проникновенно начала Елена Дмитриевна, - нужно переписать журнал одиннадцатого «А».
– Он что? Пропал? – испугалась АлиСанна. И тут же грудью кинулась на защиту детей:
– Это не мои! Они не могли. Им незачем.
– Нет-нет! Что вы! – замахала руками завуч. – Журнал не пропал. Просто… - она так явно замялась, что АлиСанна тут же напряглась. – Просто для того, чтобы ребёнок мог получить медаль, он должен учиться в этой школе не меньше одного учебного года.
АлиСанна не дослушала и не выдержала, недобро засмеялась. Завуч испуганно посмотрела на неё и отвела глаза. АлиСанна отодвинула от себя новый журнал и холодно спросила:
– А вы с Оксаной Савельевной об этом что, не знали, когда принимали к нам в школу Алису Никоненко?
Завуч молчала, делая вид, что ищет что-то среди бумаг на столе. Но АлиСанну было уже не остановить. Обычно совершенно не конфликтная АлиСанна натурально озверела.
– Вы что, этого не знали? – снова повторила она тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Так почему же вы, раз уж так хотели, чтобы Алиса получила медаль, не сказали нам с коллегами ещё в середине года, что нужно переписать журнал?!
– Ну, мы хотели удостовериться, что девочка действительно тянет на медаль…
– А-а-а… то есть сейчас вы удостоверились? – АлиСанна говорила, преувеличенно чётко артикулируя, чтобы не сорваться на крик и не выплеснуть на завуча свои разочарование, усталость и несогласие.
– Ну, конечно. А тогда мы не хотели, чтобы вы делали лишнюю работу. Вдруг, вы бы переписали журнал, а Алиса не показала бы нужных результатов…
АлиСанна посмотрела в приятное, интеллигентное лицо завуча и, еле сдерживаясь, поинтересовалась:
– То есть сейчас мы лишнюю работу делать не будем?
– Ну, конечно, - снова пролепетала завуч.
– А вы понимаете, что теперь нам придётся потратить в два раза больше сил и времени? Потому что зимой мы спокойно, без запарки переписали бы половину журнала. А теперь должны за несколько дней переписать уже весь журнал?!
– Я вот тут тетрадку завела, временную, в которую учителя будут пока проставлять оценки и записывать темы, - не к месту, явно стараясь отвлечь её, вспомнила завуч.
АлиСанна осеклась на полуслове, помолчала, потом встала, сгребла новый журнал,
– Сколько у меня времени?
– У вас дня три. – Обрадовалась завуч. – Ещё ведь и предметникам заполнять.
– Я тоже предметник, а не только классный руководитель. И у меня два предмета, - сухо напомнила АлиСанна и вышла.
И, конечно, за три дня, вернее, три ночи (ведь уроков и обычной её работы никто не отменял) заполнила все страницы журнала списками класса, полностью переписала свои листы и сделала всё то, что обычно классный руководитель делает в течение года. Только рука у неё потом долго болела и писать было сложно. Но кто ж об этом думает, когда по какой-то причине за уши тянет никак не подходящего ученика к медали?
Благополучно прошёл Последний звонок. Благополучно, если не считать, конечно, того, что на следующий день АлиСанну вызвала директор. АлиСанна в её кабинете бывала часто, начальства совершенно не боялась, поэтому, как только прибежала запыхавшаяся секретарь Тамрико, Тамара Гивиевна, и испуганным шёпотом сообщила, что «Цесаркина рвёт и мечет и требует тебя», пошла и спокойно села на привычное место за столом переговоров.
– Алиса Александровна, - звенящим от раздражения голосом начала директор, - что это было на Последнем звонке?
– Что? – удивилась АлиСанна, на взгляд которой всё прошло очень хорошо.
– Что это за цветы были на Последнем звонке?
АлиСанна порылась в памяти и вспомнила:
– Розовые и белые гвоздики.
– Вот именно! – взвилась Оксана Савельевна. – Гвоздики!
– А что, у кого-то на них аллергия? – не поняла причины раздражения директора АлиСанна и немного испугалась. Ей совершенно не хотелось, чтобы кому-то из коллег стало плохо от подаренных цветов.
– При чём здесь аллергия? – и вовсе перешла на ультразвук директор. – Чем вы думали, когда покупали цветы? Вы что, не могли купить нормальные розы? Это оскорбление, а не цветы! Ножки у них ломались…
– Я чем думала? – медленно поинтересовалась АлиСанна. – Это я должна думать, какие цветы покупать?
– Ваши родители должны, - несколько сбавила обороты Оксана Савельевна. – Но вы обязаны направить их выбор.
– Обязана?
– Ну, могли бы подсказать. – Директор заговорила тише. – Ножки у гвоздик ломались…
– Знаете что, Оксана Савельевна, - АлиСанна смотрела на директора, и внутри у неё всё клокотало от обиды за детей, за их родителей, которые старались, заказывали свежайшие цветы, везли их спозаранок в школу и вот на тебе! Не угодили! – Знаете что: у меня в классе учатся обычные дети. Из обычных, далеко не состоятельных семей. На что у их родителей хватило денег, что они смогли себе позволить, то и купили. И я никогда, вы слышите, никогда не буду вымогать у родителей учеников деньги и диктовать им, какие цветы они должны покупать на Последний звонок. Это моя однозначная позиция. Вы что-то ещё хотели мне сказать или это всё, для чего вы меня вызвали?
– Всё, - недовольно, но тихо сказала директор.
– Тогда я пошла, - встала АлиСанна и вышла. Но не сдержалась. Дверью шарахнула. А зря, конечно.
Через несколько дней начинались экзамены. По новым требованиям каждый из учеников должен был сидеть за партой один. В АлиСаннином кабинете нужного количества парт или места, куда можно было бы поставить дополнительные, не было. Поэтому решили проводить письменные экзамены в рекреациях. И теперь «старшенькие» и «младшенькие» под чутким руководством своего классного руководителя таскали из кабинета изо одноместные парты-мольберты и расставляли их относительно ровными рядами.