Интересное время или Полумесяц встает на закате
Шрифт:
Когда караван скрылся за гребнем бархана, мы спустились к оазису. Я уже достаточно воевал и много зверства видел, но каждый раз поражался извращенной людской жестокости.
– Надо бы их похоронить, что ли, - не помню, кому в голову пришла эта идея, но я согласился.
– Ребята, не знаю как вы, а я тут ночевать не хочу. На душе муторно, - Аскорбин в сердцах подфутболил валяющийся на земле золотой слиток, будто никому не нужный булыжник.
– Да и по карте можно другое место для отдыха найти.
– Что, салага, жалеешь, что не выстрелил? Понимаю, - отозвался Хобот.
– Группа, двинули, -
Вечерело. Дневной зной нехотя уступал место вечерней прохладе. Подул легкий ветерок. Вершины барханов окутались пыльными облачками.
Что ни говори, но пустыня, повторюсь, обладала какой-то непревзойденной неповторимостью, неким шармом: жаркие дни и в то же время холодные ночи и прохладные вечера - удивительный контраст. В какой-то момент это даже стало мне нравиться. Но если вдруг кто-нибудь захочет спросить, почему эта земля все-таки проняла меня, то отвечу честно: «Не знаю». Это сродни любовному порыву к красивой девушке. Тебя тянет, а объяснить, в чем причина, не можешь. Такая вот забавная ситуация.
Ближе к двум ночи мы вышли к еще одному небольшому оазису, где и решили переночевать. Я улегся под пальмой и стал смотреть в ночное небо. Нагретый жарким солнцем за день песок все еще держал тепло и приятно грел спину. Остальные улеглись кто где. Кобаяси, как всегда, на отшибе. Сколько за ним наблюдал, так и не смог найти причину его нелюдимости. В боевой обстановке все должно быть наоборот: крепкая спайка коллектива гарантирует тебе сохранение жизни на более долгий промежуток времени.
А вокруг стояла тишина, нарушаемая плеском накатывающихся на берег волн небольшого озерца.
Показалась луна. На воде пролегла серебристая дорожка.
– Слышь, командир, - обратился ко мне Аскорбин.
– Не спишь?
– Не сплю, - отвечаю.
– Сколько нам еще переться к точке?
– Если выйдем в семь ноль-ноль, то к двадцати трем часам дойдем. А что?
– Да ничего особенного. Просто так спросил.
– Весьма странно, - произнес я, растягивая слова.
– Это почему?
– тут же последовал вопрос.
– Ты не хохмишь, - ухмыльнулся я.
– Я скажу тебе, командир, одну вещь, - вздохнул сержант.
– Не помню, кто сказал, но фраза вроде бы звучит так: у самых веселых людей самая грустная душа. И тем более, есть в жизни ситуации, когда нужно быть серьезным.
Раздалось шуршание песка. Я повернул голову на звук. Ко мне шли Хобот и Крот. Ребята уселись у моих ног.
– Слышали слова Аскорбина?
– спрашиваю их.
– Конечно, - ответил за себя и напарника Крот.
– Что-то странное.
– Ничего странного нет, парни, - зевнул сержант.
– Просто я сейчас раздумываю над одной проблемкой...
– И какой же?
– негромко спросил Хобот, прикуривая.
– Это не так уж и важно, - ответил он.
– Нет, - Крот хлопнул себя ладонью по колену, - я все-таки скажу это.
Он это сказал таким тоном, что мы невольно умолкли в ожидании пояснений.
– Какой-то этот Кобаяси мутный, - шепотом проговорил Крот.
– Гнилой он, что ли. Есть в нем что-то такое...
– Это во всех людях имеется: у кого-то больше, у кого-то меньше, - прервал я его.
– Все. Философствования
Если верить данным разведки, то подходы к этому бункеру заминированы от и до, и до сих пор никто не удосужился их разминировать. Ну, ничего. Это сделаем мы. Вернее, уже делали. Мы двигались гуськом, шагая след в след. Первым шел Хобот и «прощупывал» землю миноискателем. Как только обнаруживал заряд, Аскорбин принимался за разминирование. Он и так был профессионалом, но что касается взрывоопасных предметов, веществ и всего остального, что можно применить тем или иным образом в создании или нейтрализации взрывчатки, тут ему не было равных. В такие моменты парень просто менялся.
Наконец эта долгая дорога закончилась. Аскорбин на радостях ввернул свою извечную фразу: «Отличное начало должно превратиться в отличное завершение». Тут я с ним даже и спорить не буду. Он полностью прав.
Вход в бункер, на первый взгляд, был неприметным: неискушенный человек его даже и не заметил бы. Проходя мимо, максимум, подумал бы: «Оп-па! Заброшенное строение». Однако на самом деле все обстояло с точностью да наоборот: вход действительно представлял собой всего лишь полуразрушенное строение, и спуск во чрево бетонного укрытия находился внутри этого неприметного домишки.
Я с шумом втянул носом воздух и сказал с улыбкой:
– Идем.
– Подождите немного, старший капитан, - Кобаяси придержал меня за локоть.
– Что такое?
– недовольно спросил я его.
– Вы не хотите узнать, что необходимо вынести из бункера?
– Несколько документов, которые касаются исследований «Аненербе».
Кобаяси сощурил левый глаз и удивленно смерил меня взглядом с ног до головы.
– Не совсем.
– Давай быстрее, - вмешался Крот.
Не обращая на него никакого внимания, разведчик сказал:
– В этом бункере проводились не просто эксперименты. Тут пытались создать настоящего суперсолдата. А учитывая специфику общей деятельности этой нацистской организации, то их пытались создать путем влияния потустороннего мира на человека.
– И как?
– усмехнулся Аскорбин.
– Путем тантры и ударов в бонго?
– У вас не по чину длинный язык, сержант.
– Лицо Кобаяси стало покрываться красными пятнами от злости, но он себя пока сдерживал.
– Соблюдайте субординацию.
Чтобы не возникло конфликта, я решил остановить ретивого Аскорбина.
– Стихни, - сказал я ему.
– Продолжайте, - киваю разведчику.
– Среди широких масс бытует мнение, что их пытались создать с помощью всяких таблеток, тренировок и прочей ерунды. Но это не так. При помощи оккультных техник были созданы Врата Смерти. Самих испытуемых пытали и доводили до предсмертного состояния и помешали в эти врата. Чего там и как происходило, я не знаю, но результат был. А каков он, вот тут и надо выяснить. Короче, необходимо найти результаты исследований.
– Понятно, - сказал я сквозь зубы. А задачка, оказывается, не из простеньких. Что-то мне уже перехотелось спускаться в этот бункер. Мало ли что может произойти... интересного. На долю секунды показалось, будто воздух вокруг нас приобрел какой-то странный запах. Я бы даже его сравнил с запахом крови. Но это была доля секунды.
– Идем.