Интерпретаторы
Шрифт:
Собеседник улыбнулся.
— Еще не встречал африканца, который не был бы чем-нибудь оскорблен.
— А я не встречал американца, который бы не думал, что его наглость воспринимается как дружеская откровенность.
— Боже милостивый. Я вышел подышать воздухом, знал ли я, куда я зайду?
— Убирайся, — пробормотал Саго, — твоя рожа действует мне на желудок.
— Простите, я не расслышал.
Саго не отвечал. Он не мог решить, кто опасней, Петер или этот субъект.
— Знаете ли, — сказал незнакомец, — вы и подобные вам — самые недружелюбные
— Я знаю. Американцы ждут всеобщей любви...
— Нет, нет, дело не в этом... Что угодно, только не это. — Саго почувствовал, что его подбивают на пошлость. — Послушайте, меня зовут Джо Голдер. Я лектор по истории Африки. У меня бессонница, вот я и решил прогуляться.
Саго кивнул и опять прислушался у дверей.
— Если вы не можете попасть в дом, пойдемте ко мне. Я поставлю вам выпивку.
— Нет, спасибо. Сегодня я трезв, и мне не хочется портить вечер.
— Хорошо, тогда кофе. Но пойдемте поболтаем минут пять. Это порядочно отсюда, но я вас привезу назад.
Обдумав предложение, Саго решил, что ему не мешает отогреться. Зашагав рядом с Джо Голдером, он обнаружил, что тот поразительно малоросл. Из-за атлетических бицепсов он казался куда выше. На плечах его сидела непропорционально маленькая голова. Дураки вроде Джо Голдера приезжают в Африку, чтобы нарываться на неприятности.
— У вас почти незаметен американский акцент.
— Это из-за Оксфорда. Я провел там пять лет, и, видите, не зря. Я не очень-то американец.
— Обменяйтесь правами рождения с одним моим знакомым немцем...
— Только не с Петером!
— Так вы его знаете?
Лицо Джо Голдера скрылось за шишковатой непроницаемой маской.
— Стало быть, вы о нем. Такие и приходят ко мне. Из-за того, что я американец, каждый шут с американским паспортом направляется прямо ко мне. За два года я переменил шесть квартир. Им говорят, у нас лектор — американец, и через мгновение я встречаю их на пороге или прямо в гостиной, где они готовы расположиться как дома. Я из-за них не ночую у себя, я отправляю их в консульство, но ничего не помогает. Назавтра является очередной парень — или девушка. Я, видите ли, мизантроп. Не люблю людей. Люблю одиночество, в этом нет ничего предосудительного.
— Не один вы такой, — пробормотал подавленный Саго.
— При этом некоторые еще воображают, что делают мне честь. Один психолог из Аризоны, приехавший сюда писать докторскую, сидел до трех часов ночи и все не мог решить, останется он у меня или пойдет в гостиницу. «Жаль, что у вас нет телефона, — сказал он. — Мне надо встретиться с огромным количеством лиц». А когда они в доме, дом мне не принадлежит. Приходишь в свою квартиру и видишь человека, о котором уже забыл. Я не занимаюсь филантропией. Не люблю, когда люди считают, что это мой долг. — Теперь Саго внимательно слушал ночного спутника.
— А почему бы вам просто не выставлять их? — спросил он.
— Дело в том, что я люблю помогать людям, только терпеть не могу, когда они считают, что это мой долг. Я никому не обязан помогать.
Они молча прошли полмили, и затем он снова заговорил:
— Я человек странный. Настроения меняются мгновенно. Иногда я образцовый хозяин. А затем я являюсь домой и требую, чтобы гость немедленно убирался. Однажды я бросил лекцию на середине и помчался домой, чтобы выставить музыканта, который торчал у меня целый месяц.
— Он вам что-нибудь сделал?
— Нет. Просто мне вдруг захотелось избавиться от него. Я загнал машину в кювет и остаток пути бежал сломя голову. — Он рассмеялся. — Я ценю свое время. Я могу балагурить с коллегой и через мгновение повернуться к нему спиной.
— И как они это воспринимают?
— По-разному. Некоторые считают это позерством.
— А вас это не беспокоит?
— Зачем брать в расчет дураков? Я не общественный деятель. Я не хожу на собрания и приемы. Я ценю свое время и фанатично сопротивляюсь, когда его у меня отнимают. Если я гроблю день, бесцельно сидя дома, так это мое дело и никого не касается.
Во многих домах горели огни. Со дворов доносился лай. Вспомнив о нравах собак в изложении Банделе, Саго вооружился палкой.
— Боитесь собак? Они не кусаются.
— На всякий случай.
— Вы боитесь собак?
— Нет. Но меня кусали.
— Меня тоже, но при других обстоятельствах. В моем родном городе один белый дурак натравил на меня собаку. — Он рассмеялся, смакуя изумление Саго. — Вы ошиблись, как и многие. Я негр. На одну четверть. — Он улыбнулся. — Лучше бы побольше.
— Я много видел таких в Штатах.
— Вы были в Штатах? — Пришел черед изумляться Голдеру.
— Довольно долго.
— И как это вас до сих пор не привели ко мне? — Голос его перешел на фальцет: — «Вы были в Штатах? Вам непременно надо познакомиться с Джо Голдером. Очарова-а-а-тельный человечек. У него чу-у-удный тенор».
— Вы поете?
— Рано или поздно вы бы об этом узнали. Увы, я люблю петь и думаю, что у меня действительно хороший голос. Говорят, лучший тенор в университете. Обычно так считают женщины. Усталые домохозяйки не понимают, что я хожу на занятия хора ради пения, а не для выпивки и болтовни. — Он опять возбуждался. — У меня в квартире пианино, и они считают своим долгом забегать ко мне, чтобы порепетировать. И не важно, что я их каждый раз гоню, они решили взять меня измором. Если я чего-то не переношу, так это женского пения у себя дома. Это невыносимое вмешательство в мою жизнь. Я ревностно берегу одиночество и не могу допустить вторжения дур, считающих это в порядке вещей...