Интим не предлагать, или Новая жизнь бабушки Клавы
Шрифт:
Тихий, до горечи знакомый голос. Сергей… Сергей Сергеевич… папа…
– Вы уж простите нас, Машенька как-то неопределенно выразилась. Я думал, женский день. Поздравлю, посидим часок, и Толик меня на дачу увезет. К друзьям. Мальчишник у нас, такое дело. А тут… Тут Марина… Мариночка… радость моя…
– Мариночка? Ну ты даешь, дядюшка! Не ожидал… Простите, девушка, шампанское куда поставить? И фрукты…
Маша с трудом опустилась на грешную землю. Ослепленный взрывом взгляд сфокусировался на серебристых висках. Прополз по четко очерченной скуле. Зацепил
Под коленками заворочались муравьи. Один, второй, третий… Муравьиная армия готовилась к новой атаке. Опять промашка? Не может быть! В мамин день никаких неприятностей быть не может. В любом случае Маша этого просто не допустит. Толик? Что ж, пусть будет Толик. Им, муравьям, виднее. И почему это мамино счастье не может быть счастьем Машиным, раз уж наоборот срабатывает безотказно?
– Горько! – опомнились, наконец, подруги.
Полет человеческих возможностей, намерений и чувств
В небе летел небольшой полиэтиленовый пакет. Взлетал до облаков в порывах холодного осеннего ветра. Кружась усталой птицей, спускался почти до земли. И снова вспархивал вверх. Сплющивался до состояния листка бумаги. Складывался причудливыми конструкциями – от пирамиды до гармошки. Раздувался, становясь похожим на воздушный шарик. Переворачивался. Зависал. Покачивался маятником…
Еще недавно он преспокойно дожидался своей участи в просторах большой хозяйственной сумки. Надеялся на нечто уважительно-приятное. Имел все основания послужить людям. И не раз. Если повезет, конечно.
Но судьба распорядилась по-иному. Хозяйка, улыбчивая и не в меру словоохотливая Анна Тимофеевна, остановилась у перехода. Хотела было запихнуть выглядывающий из сумки угол пакета, но отвлеклась. А потом и забыла вовсе: встретила давнюю приятельницу. Заболтались.
Увлекшись живописанием недавних событий, Анна Тимофеевна неловко взмахнула сумкой. Вездесущий октябрьский сквознячок ухватился за край позабытого пакета и потащил за собой. Сначала по колючим, недавно постриженным кустам вдоль дороги. Потом по запыленным подоконникам магазинов. Вывернул наизнанку. Зацепил за светофор. Надул до предела.
– Чуть не лопнул! Бог миловал, – выдохнул несчастный и полетел дальше.
Сквозняк увлекся очередной жертвой и уступил пакет своему собрату. Тот вынес страдальца на проспект и подарил свободу. Относительную, конечно. Но все лучше, чем ничего.
Да и жалеть было нечего. Пакет чувствовал себя то птицей, то бабочкой, то наполненными ветром парусами. Он кувыркался, парил, порхал, возносился и несся вниз на первой космической.
– Мам, воздушный змей! – завопил от восторга мальчуган лет пяти, вынуждая маму спешить вслед за летящим по небу чудом. – Купи мне такой же! Хочу! Хочу! Хочу-у-у-у-у…
– Какой же это змей, глупыш? Это так, глупость какая-то.
– Хочу глупость! – не отступал ребенок. – Догони!
– Непорядок, – покачал головой только что закончивший уборку дворник. –
Он замахнулся метлой. Высоко и неловко. Но с воодушевлением. Не попал. Взмахнул еще раз.
Но пакет расправил внезапно появившиеся крылья и был таков. Очень надо ему чужие картины портить. Тут бы ничейными насладиться.
– Я облако! Я плыву над землей в голубые дали! Захочу – свернусь клубочком. Захочу – растаю без следа. А захочу – прольюсь на землю дождем.
– Леночка, смотри, сердечко! – жених виновато улыбнулся фотографу и потянул невесту к перилам моста. – Вон оно! Вон, слева!
Хорошенькая до невозможности невеста хлопала огромными, старательно подведенными глазами, тщетно пытаясь разглядеть в пронзительной сини то самое сердечко. Наконец обнаружила предмет своего будущего восхищения. Робко хихикнула. Позволила себе не согласиться с будущим мужем:
– Какое же это сердечко, Лешенька? Это настоящая подушечка. На нее бы колечко с брильянтиком. Или сережки…
– Будет тебе колечко, лапушка! И сережки будут! – жених не сводил глаз с сердечка-подушечки, торопился подхватить его в точке приземления.
Невеста бежала за ним. Неуклюже приподнимая – не дай Бог испачкается – кринолин свадебного платья. Тонкие высокие каблучки то и дело попадали в выбоины.
– Лешенька, оставь подушечку в покое! – капризно поджимала она пухлые губки, отставая все больше и больше. – Она в шарик воздушный превращается. А зачем нам шарик? Их у нас полная машина. Лешенька…
Жених не собирался признавать поражение.
– Я достану тебе это сердечко, чего бы мне это ни стоило!
Он остановился на секунду. Подхватил невесту на руки и продолжил гонку с препятствиями.
– Ребята, вы куда? – заголосил растерянно свидетель и повернулся к свату. – Вот глупые! За пустым пакетом несутся. А гости ждут…
– Не глупые – счастливые, – поправил молодого неопытного товарища тот. – Пускай побегают. От нас не убудет. Им сейчас любая ерундовина манной небесной кажется.
– А вы что стоите? – обратился он к фотографу. – Такие карды упускать – грех!
– Простите, загляделся, – фотограф настроил объектив.
Главный виновник переполоха замер на вираже – ни дать ни взять профессиональная фотомодель в зените славы. Попал в кадр. Позволил сделать дубль. И взмыл в небо сверкающим целлулоидным голубем.
– Птичка! – ахнула в восхищении невеста.
– Горько! – оценил ситуацию сват.
Фотограф поймал поцелуй на лету. Кадр удался.
– Безобразие! – скучающая на автобусной остановке дама в кокетливой шляпке и с ядовито-синими тенями на веках обратилась к стоявшей рядом простушке. – Мало того, что убирают нынче лишь бы как, так еще и природу загрязняют! Вы в курсе, что полиэтилен в природе практически не разлагается? Давно пора вернуться к экологически чистым упаковкам. Нет, вы только посмотрите, что творится! Эта гадость чуть ли не на голову садится!