Интроверт
Шрифт:
В этот момент на кухню вошла собака, я сразу её вспомнил. Она посмотрела на меня, а я на неё. Собака помахала хвостом, подбежала к моим ногам и начала тереться о них. Наверное, она была рада, что я жив.
Хозяин встал со стола, подошёл к плите, открыл крышку кастрюли, зачерпнул половником картошку и ляпнул её на миску, которая стояла на полу, возле мусорного ведра. Собака подбежала и начала кушать, а хозяин продолжил разговор:
– Семён Викторович. Можно просто Викторович.
– Лёня.
– Ну что ж, Леонид, рассказывай: кто ты, сколько
– Я учусь на юриста, ну как учусь… уже, наверное, отчислили, но меня это не интересует.
– Отчисление, скажу тебе, проблема пустяковая. Меня тоже когда-то отчислили, но я жив, как видишь, – Викторович улыбнулся, – а поинтересоваться я бы тебе посоветовал. Вдруг ещё получится что-то исправить.
– Уже точно не получится, – вздохнув, сказал я, – лучше расскажите, как вы меня нашли… ведь была уже ночь, а люди, подобные вам, ночью спят.
– О-о, хотел бы я увидеть людей, подобных себе, – улыбаясь, сказал Викторович.
Проглотил ложку картошки, отломал кусок хлеба и добавил:
– Мне кажется, что люди, подобные мне, вообще не спят ночью.
– Почему? – спросил я.
– Так, просто предположения. Но все писатели, которых я знаю лично, могут писать всю ночь. Пишут и курят, курят и пишут, и так всю ночь.
– Вы писатель?
– Ну как тебе сказать. Не знаю, уместно ли самого себя провозглашать писателем. Скажем так – я человек, который пишет.
– И что же вы пишете? – сухо спросил я.
– Тебе правда интересно?
– Ага.
– Может ты и думал, что я тебе поверю, но прости – не верю. Все вы говорите: «да». Хотя вам вообще это не интересно. Нет, я не обижаюсь. Просто если не интересно, так почему не сказать прямо: «Мне это не интересно». Зачем постоянно говорить «да», ещё и просить показать книги. А дальше, вы берёте книгу, стоите минуту, листая её с умным видом, потом кладёте и говорите что-то типа: «Ну, неплохо». У всех у вас один сценарий. Да и вообще, в этом мире сценарий только один.
Почему он подумал, что мне было не интересно? Мне ведь действительно было интересно. Но его слова так повлияли на меня, что я принял их на свой счёт. Я промолчал. Мы молча сидели и дальше ели картошку, пар с неё уже не шёл. Молчание начинало нагнетать меня. Он так и не рассказал, что было вчера и как он меня нашёл. Из-за, опять, образовавшейся во мне тревоги, я не мог спросить ничего, хотя прокручивал в голове вопрос, и уже вот-вот настраивался сказать первое слово. Но тут Викторович начал сам:
– Ладно, это всё ерунда, забыли. Я ведь должен ввести тебя в курс дела и рассказать, как я тебя нашёл.
– Точно, я уже и забыл, – солгал я.
– Значит, смотри. Дело было так, ничего ужасного и необыкновенного не произошло, но я расскажу. Была обычная для меня ночь. Я проснулся около двух ночи, захотел в туалет, но потом ещё захотел чая. Сделал кружку чая и начал писать. Писал-писал, потом захотел прогуляться по городу. Да, я гуляю ночью по городу, не удивляйся, для меня это обычное дело. Просто
– Значит забирать пьяных студентов к себе домой вам тоже нравится? – почему-то улыбнувшись, сказал я.
– Не в этом суть, так вот, – продолжил Викторович, – иду я, значит, себе спокойно, гуляю, вдруг вижу – лежит кто-то на остановке, а рядом с ним собака и бутылка водки. Мне стало интересно, вот я и подошёл к тебе. Вижу парень, молодой совсем, а молодые просто так не напиваются в одиночку, и не ночуют на остановках. Думаю, наверное, что-то случилось у парня. Начинаю тебя будить…
Викторович доел последнюю ложку картошки, поставил свою тарелку в мою (я доел не всё, часть он кинул собаке), подошел к мойке и пережёвывая добавил:
– Сейчас, одну минутку, тарелки домою и продолжу. Очень не люблю, когда грязные тарелки стоят на столе, мусолит глаз.
Он вымыл тарелки, поставил их в тумбочку, зажёг газ на плите, набрал воды в чайник, поставил его на огонь и продолжил рассказ:
– Так вот, на чём я остановился?
– Вы начали меня будить.
– Ах, да. Я начал тебя будить, но проснулась сначала собака, гавкнула пару раз на меня, но я сказал, что всё хорошо и она затихла. Потом ты открыл глаза, начал что-то бормотать себе под нос, я попытался взять тебя под руку, чтобы посадить на лавочку, но ты начал противиться. Встал ты сам и сел на лавочку. Я пытался с тобой разговаривать, спрашивал не нужна ли помощь. Было очень тихо, и тут собака случайно зацепила бутылку водки, она упала и очень громко разбилась, как будто зазвенела. Это как будто сработало для тебя сигналом. Ты набросился на меня, начал толкать, шарпать за куртку, бить меня в грудь, даже пытался укусить за палец…
– Укусить? – перебил я, – вы сейчас шутите?
– Нет, никаких шуток, вот осталась вмятина даже, – он показал мне палец, на котором выбита буква «Р», – но это не страшно, с пальцем всё в порядке. Ну короче, ты буйствовал, вот я и врезал тебе, разбил губу, ты, наверное, уже заметил…
– Угу…
– Врезал я тебе, ты упал на задницу, подбежала собака, начала лизать твоё лицо, и ты успокоился. Потом я спросил: есть ли у тебя где ночевать. Ты сказал, что заблудился, и я повёл тебя к себе домой. Вроде всё. Дома ничего уже не произошло. Мы пришли, я помог тебе раздеться, и ты сразу вырубился.
Викторович закончил рассказ, встал, сделал нам две чашки чёрного чаю, достал какие-то печенья и ещё добавил:
– О, ещё вспомнил. Ты почему-то, когда пытался меня бить, кричал что ты убийца, ха-ха. Мне ещё смешно стало, думаю какой же ты убийца.
– Видимо мне что-то приснилось, – ответил я.
– Я тоже так думаю.
Дальше мы молча пили чай. На стене я заметил часы, было одиннадцать утра. Я думал о том, почему я накинулся на Викторовича, что со мной такое произошло. Хорошо хоть не убил его, а то сначала учитель, теперь безобидный писатель, который на свою голову вышел ночью прогуляться.