Инвалиды
Шрифт:
Это был единственный роман в жизни Крюкова, роман без начала и без конца, и теперь, спустя много-много лет, Крюков перечитывал его поблекшие дорогие страницы.
Колесо жизни вертелось. Не стало прежней Вари. Но здесь, рядом с ним, дорогое воспоминание воплощалось в этой красивой, но далекой и чужой ему женщине... И присутствие этой женщины воскрешало так ярко улетевшие в вечность дни золотой юности п призраки возможного, быть может, счастья, печально улыбнувшегося и скрывшегося в бесконечном пространстве времени...
Что-то очень-очень знакомое, прежнее, былое и позабытое моментами проскальзывает и в лице этой "чужой женщины",
Крюков стоял и смотрел. И ему хотелось бы стоять бесконечно долго, смотреть на эту чудную женщину, слушать аккорды музыки и вспоминать...
Эти аккорды музыки в каком-то тумане проплывали мимо, и Бетховенская соната была только чудным аккомпанементом к той нежной, тихой и грустной мелодии, которая звучала теперь в сердце лысого "бывшего студента":
Вдруг соната оборвалась.
Крюков вздрогнул и очнулся.
Лицо бывшей "Вари" обернулось к нему и сделалось таким, как тогда, в далекие дни юности... Губы полуоткрылись, блеснули белые зубы, и глаза заискрились смехом...
– - Помните?
– - сказало это лицо.
Варя заиграла громкими аккордами студенческую песню и запела...
– - Да подтягивайте же, господа! Ну!..
У-ка-жи мне таку-ю оби-тель...
По телу Крюкова пробежал экзальтированный трепет, и он, подняв голову кверху, сиплым тенорком чувствительно и печально подтянул. А доктор пустил издали, не вставая с качалки, октавой, грозной и положительной... Вышло недурное трио. После первого пропетого куплета на глазах Крюкова навернулись слезы... Бог весть, были ли то слезы печали, слезы о былом и отлетевшем, или слезы счастья сознания близости родных хороших людей и еще того, что вот прошло так много-много лет, колесо жизни все вертелось и вертелось, а они по-прежнему вместе, и по-прежнему поют свою любимую студенческую песню, и остаются прежними печальниками "сеятеля".
– - Готово, барыня!
– - произнесла девушка в белом переднике, внезапно появившись в дверях.
– - Коля! Дмитрий Павлович! Ужинать. Я вас накормлю, а потом прощайте!
– - спать пойду... Детишки просыпаются рано, я тоже с ними...
Все двинулись в столовую.
Крюков, печальный и задумчивый, шел позади всех...
За ужином как-то никому не говорилось. Ели молча, лишь изредка перекидываясь короткими фразами и замечаниями.
– - Ну-с, господа, я -- спать!.. Желаю вам покойной ночи, главное -- не поссориться!
– - с улыбкою произнесла Варвара Петровна, поднимаясь с места.
Зашумели и застучали отодвигаемые стулья. Все вышли из-за стола. Хозяйка крепко пожала руку Крюкову и, подарив его своей лучистой улыбкою, попросила приходить почаще и без всяких церемоний; потом она подошла к мужу, и в ушах Крюкова прозвучал крепкий чужой поцелуй... Впечатление от этого звонкого поцелуя долго оставалось в ушах Крюкова; в левом ухе оно звенело даже после того, как бывшая "Варя", мелькнув белой тенью в дверях, на пороге полутемной комнаты, исчезла, и лишь шаги ее мягко шелестели вдали...
Доктор посмотрел на карманные золотые часы, звонко щелкнул крышечкой и сладко позевнул...
– - Устал я что-то сегодня... Эхе-хе!..
– - Надо, однако, и мне отправляться, -- ответил на
– - Я тебе посоветую остаться у меня ночевать... В гостиной на диване прелестно всхрапнешь!
– - Не могу.
– - Почему?
– - Надо все-таки в типографию забежать... Черт знает, как там без меня? Свинство, собственно говоря...
– - Знаешь, Дмитрий, приходи к нам каждый день к обеду. По утрам я занят, а в это время всегда к твоим услугам...
– - Не обедаю.
– - Как так?
– - Очень просто: пью чай и жру колбасу.
– - А, может быть, стесняешься? Смотри, брат, у меня чтобы все эти церемонии к черту!
– - Нет, право так... Желудок отвык обедать. Попробовал было два раза пообедать по всем правилам искусства да и мучился за это целую неделю...
Вихрь крутил вдоль улицы снегом, сыпал с крыш крупой, залеплял стекла уличных фонарей и складывал целые снежные холмы на панелях...
Крюков, плотно завернувшись в плед, торопливо шагал посреди улицы, рисуясь темным пятном в белесоватой мгле бурана...
Сперва он торопился в типографию, но потом вдруг передумал и круто свернул по направлению к своему жилищу.
В эту ночь Крюков почти не спал... Долго-долго в его одинокой комнатке брезжил свет лампы, а сам он выстукивал ногами свои грустные думы. А потом, когда Крюков перестал ходить, -- он до самого света ворочался с боку на бок в постели и о чем-то вздыхал...
X.
"Татьянин день" в Н-ске всегда справлялся с помпой... Устраивали его местные питомцы университетов по подписке в квартире доктора Порецкого, которому въезжало это удовольствие все-таки рублей в двести своих собственных денег. Почему именно у него, у Порецкого? Действительно ли Николай Васильевич до сих пор остался одним из тех признательных питомцев храма науки, которым дорога память о светлых днях чистой самоотверженной юности, с ее горячими, беззаветными порывами к добру и правде, и дорога не только одна память, но и все то, что уносят из-под крыши этого храма немногие, зато лучшие во всех отношениях, "питомцы"?..
Бог знает, почему... Нельзя даже сказать, чтобы Порецкий особенно настаивал на том, чтобы праздновали у него... Так как-то, раз уступил свою квартиру под "Татьянин день", а потом и пошло у него да у него... Теперь даже никто не ставил вопроса "где"? Разумеется, у Порецкого!.. Где же иначе?.. Теперь даже и сам Порецкий не сомневался, что именно у него должно быть совершено празднество, и нисколько не удивился, когда дней за пять до 12 января появились в городе печатные приглашения "милостивых государей" пожаловать на обед и празднество в "Татьянин день" в квартиру Николая Васильевича Порецкого, в 6 часов вечера.
Нынче этим празднеством Варвара Петровна тяготилась и думала как-нибудь избавиться от него, но, увидев экземпляр приглашения, напечатанный в типографии "Н-ского Вестника" и принесенный оттуда Крюковым, только сердито посмотрела на красивый листок и вздохнула.
– - Приходите и вы! -- печально сказала она Крюкову.
– - Не по карману... 10 рублей обед... Да я, Варвара Петровна, два месяца буду кормиться на эти деньги.
– - Вот пустяки какие!.. Я вас приглашаю не по подписке, а так, как своего близкого человека.