Инвестор. Железо войны

Соболев Николай

Разные чувства обуревали его: нежелание праздности, сожаление, что устранился от общего дела, боязнь обмана, белая зависть к тем, кто продолжал бороться…

— Я согласен. Что нужно сделать?

Операцию спланировали вечером, и уже не следующий день Крезен явился в компанию, занятую наймом для американского проекта.

Не в пример конторе, где его принимал Жаданов, тут все дышало не пылью, а большими деньгами: уже само размещение в солидном здании на авеню Оперы предполагало немалую арендную плату. Мраморная лестница, ореховые двери, сияющий паркет

сразу же настраивали на уважительное отношение. В большой приемной, совсем недавно пережившей ремонт, на диванах и креслах вдоль стены рядком сидели соискатели, ожидая, в какую из дверей их пригласят секретарши.

В том, что таких дверей было не одна, не две, а целых шесть, Крезен сразу опознал американский размах и деловитость — зачем тянуть по одному человеку, если широким фронтом все можно сделать быстро?

Тарахтели пишущие машинки и звенели телефоны, за время ожидания посыльные несколько раз передавали телеграммы…

Михаил подал свою анкету симпатичной блондинке, улыбнулся ей и получил в ответ дежурную улыбку и предложение подождать на диванчике, где уже ерзал упитанный господин, круглыми глазками и розовыми щечками похожий на бойкого поросенка. Он сразу же принялся изливать свою нервозность в болтовне:

— Вы представляете? Трем инженерам, с отличным послужным списком, отказали. И главное, почему?

— Почему? — вежливо переспросил Крезен.

— Им не нужны архитекторы и строители!

— Наверное, у них свои подходы…

— Ну так-то да, по слухам, проект составляет какое-то чикагское бюро, но Павел Андреевич прекрасный инженер, с обширным опытом, с самим Шуховым работал!

— А откуда такой наплыв? — Михаил повел рукой, охватывая жестом всех собравшихся.

— Американцы! — поднял указательный палец собеседник. — До объявления о найме они опубликовали несколько статей о будущем заводе. Дескать, все по последнему слову науки и техники, квартиры для сотрудников и все такое. Да вот, поглядите сами…

Сосед порылся в кармане, достал сложенную в несколько раз газету, буквально всунул ее в руки Крезена и потыкал пальцем в нужное место.

Михаил еще раз оглядел приемную — все чинно дожидались вызова, три секретарши, все на подбор блондинки, деловито занимались бумагами или отвечали на звонки — и пробежал статью под непрекращающиеся излияния соседа. Конвейерная сборка, собственное конструкторское бюро, поселок персонала, карьерные перспективы на последующих заводах, достойная оплата… Весьма завлекательно для европейцев, хотя по американским меркам… по американским меркам тоже завлекательно, особенно сейчас, когда многие потеряли сбережения или работу после биржевого краха.

— Напрямую к начальству не допускают, своего рода фильтр, — жужжал над ухом «поросеночек». — Вот, кстати, полюбуйтесь!

В одном из кабинетов противно дзынькнул зуммер, и сразу же откуда ни возьмись в него скользнули два широкоплечих молодых человека, перекатывая мускулы под пиджаками.

— Это безобразие! Ретрограды! — доносилось все громче из кабинета, пока, наконец, молодые люди

не вывели из него всклокоченного посетителя под белы руки. — Ваши взгляды устарели! За шароходами будущее!

Его вытолкали на площадку и без малого не спустили с лестницы.

— Изобретатели, — вздохнул сосед. — Некоторые с таким прожектами лезут, что оторопь берет. Настоящее безумие, только время у занятых людей отнимают. То превращение кислорода в удушливый газ, то концентратор воздуха, то лучи смерти, представляете? Один специально из Берлина прикатил, предлагал растопить арктический лед. Не удивлюсь, если кто американцам вечный двигатель притащит, французская-то Академия наук уже сто пятьдесят лет, как такое официально не принимает.

— Простите, не знаю вашего имени-отчества…

— Евгений Иванович, — охотно назвался сосед.

— Евгений Иванович, а вы не думали, что это может быть… м-м-м… аферой?

— Думали, голубчик мой, еще как думали! Но они, — тут он понизил голос до драматического шепота, — платят неплохие подъемные! А Эммануила Евсеевича и Виталия Николаевича, как только подписали контракт, тут же командировали в Испанию, выбирать площадки.

— А что, французов не берут?

— Берут, пополам на пополам. Кого угодно берут, лишь бы подходили под требования.

Словно в подтверждение этих слов распахнулась дверь второго слева кабинета и оттуда вышел, раскланиваясь на ходу, очевидный француз. Лицо его горело воодушевлением, он высокомерно оглядел собравшихся и гордо удалился.

— А я, — сосед тряхнул щечками и показал пухлую папку, — третий раз прихожу, затребовали рекомендации с прошлых мест. Ну и где прикажете добывать рекомендацию с завода «Дукс», я вас спрашиваю? У большевиков?

Но тут вызвали штабс-капитана, и он, оставив говорливого соседа убиваться в одиночестве, шагнул в открытую секретаршей дверь — только для того, чтобы задохнуться от неожиданности.

Крепко сбитая шатенка в строгом деловом костюме тоже оторопела и распахнула ореховые глаза. Вся легенда «инженера Пьянкова-Питкевича» полетела к чертовой матери. Нужно было выкручиваться, и как только дверь захлопнули, оставив их вдвоем, Михаил шагнул вперед и сгреб Флоренс в охапку.

Она вздрогнула, но не оттолкнула, а только покраснела от шеи вверх, и Михаил хозяйским жестом спустил ладонь с ее талии на ягодицы. Флор на мгновение прижалась к нему, но на попытку поцелуя пискнула:

— Сумасшедший! Дай хоть замок закрою!

Она дернулась к двери, но Михаил, не выпуская ее из объятий, сделал два танцевальных шага назад и запер сам. А потом развернул Флор спиной к себе и легонько подтолкнул к обширному столу. Она просеменила на каблучках и уперлась животом в край, а Михаил потащил ее подол вверх. Последним усилием Флоренс дотянулась до трубки:

— Нинель, я занята, никого не пускать!.

Когда она закончила говорить и угнездила трубку на рычаги, Михаил уже расстегнул свои брюки и спустил ее трусики до колен. Через секунду она охнула и вцепилась руками в края столешницы.