Инвестор. Железо войны

Соболев Николай

Весь двадцатитысячный Толедо уместился на стометровой скале, крутыми обрывами сбегавшей к излучине Тахо. Посреди возносился шпиль собора Святой Марии, кафедры примаса Испании, архиепископа Толедского. Но роль главной доминанты принадлежала совсем не собору — в стороне от него вздымались стены громадного замка Алькасар.

Сдал парагвайцев с рук на руки директору, убалтывать на контракт, а сам в сопровождении Ларри, Рикардо и Серхио отправился знакомиться с делами. Клерки, среди которых уже разнеслась весть, что завод передают в мои лапы, постарались

выслужиться и предоставили даже те данные, которые руководство хотело бы скрыть.

«Фабрикой» это назвали, так сказать, авансом — от силы крупные мастерские, сто пятьдесят рабочих, двести тысяч патронов в день. Если исходить из статистики Первой мировой, то хватит убить двадцать врагов, а за год — неполную дивизию. В мирное время такие цифры кажутся достаточными, большая часть идет на склады, но стоит только начать воевать…

— Это несерьезно! — огорошил я местных. — Войска в Марокко не должны думать, что им не хватит патронов!

— Военный министр такого же мнения, — поддакнул директор.

— Подготовьте смету на расширение, чтобы завод мог выпускать порядка миллиона патронов в день.

— Это слишком много, куда мы их денем? У армии нет возможностей для хранения…

— Продадим, не беспокойтесь.

Или я заскладирую их у себя, в Овьедо и Барселоне.

— Дальше, я пришлю архитекторов, чтобы составить проект новых цехов и заводского поселка на семьсот пятьдесят человек. Может, и больше, если мы найдем другую продукцию.

Фабрика сама по себе дерьмовая, но брать ее придется — и отношения с правительством портить не хочу, и опорный пункт вблизи от Мадрида очень неплохо заиметь. Толедо весьма удобен для обороны, в одном Алькасаре можно долго держаться, там как раз арсенал.

В Мадриде, куда мы добрались на машинах, доложил Асанье о результатах инспекции и озадачил его «частно-государственным партнерством» — я готов финансировать расширение завода, но для этого мне нужно полномочия, как на фабрике в Овьедо, и вдвое большая доля в прибыли.

«Боинг» перегнали вслед за мной в Мадрид, но правый мотор забарахлил, и бортмеханик запросил сутки на исправление ситуации. А я совершил колоссальную ошибку и потащил всех в «Ритц», позабыв рассказы Махно об ужасах за кулисами дорогих заведений. Рикардо, правда, отказался наотрез и остался помогать летунам.

Мы успели как раз к ужину — закатное солнце играло на золотых капителях белых колонн на входе. Сразу от стойки портье по гостинице волнами распространилось известие о прибытии «того самого Грандера»: косяка на нас давили сперва швейцары, за ними белл-бои, коридорные, официанты, публика попроще и, наконец, соль земли — элита и аристократия.

— Сеньор Грандер… или лучше «мистер»? — окружающее пространство заполнил аромат сладких цветочных духов.

Повернулся — ко мне почти вплотную подошла дама пик лет двадцати пяти. Такая испанка-испанка, наверное, даже с арабской кровью — волосы иссиня-черные, глаза еще черней, кожа смуглая и матовая, губы пухлые.

Помимо

духов, веяло от нее живым и шальным сексом, я еще успел подумать, что за такой мужики должны табунами ходить, а Ларри мне потом сказал, что пять или шесть франтов маячили в отдалении.

Но я их тогда не увидел, я отчаянно просчитывал, кто она такая и что ей от меня нужно.

— Чему обязан?

— Вы всегда такой загадочный и серьезный? — спросила она, почти коснувшись меня грудью, и кокетливо мазнула пальчиком по галстуку.

Блин, в Америке я бы такое понял, свободная страна, но вот чтобы так себя вела женщина в Испании, да еще на виду… Даже если это не подстава, то ну ее нафиг!

— Дела, знаете ли. Прошу простить, — и я решительно направился в ресторан, оставив ее позади.

Точно — зря я сюда приперся. Хотя и в «Гранд-Отеле» на другой стороне бульвара Пасео-дель-Прадо вряд ли лучше, такая же элитка. Женщины в возрасте от восемнадцати до пятидесяти кокетливо опускали ресницы, представительные мужчины на мгновение поворачивали головы и возвращались к важнейшему делу курения турецких папирос или сигар, но продолжали следить за нами боковым зрением.

С подносами на вздетых руках по залу шустро сновали официанты, ловко ввинчиваясь между столиками, не переставая при этом бросать на нас любопытные взгляды.

Не успели мы прикончить ужин, как надо мной склонился узколицый и узкоплечий человек в черном, в узком галстуке и узких брюках с острыми стрелками — ему бы отлично подошла шляпа священника и сутана.

Он вежливо поздоровался, корректно представился и мягко всучил мне свою визитную карточку:

— Сеньор Грандер, если вас не затруднит, у меня есть предложение, которое может оказаться интересным для вашего семейного бизнеса.

Последнее слово он произнес по-английски — business вместо испанского negocio.

— Присаживайтесь, — я показал на свободный четвертый стул у нашего столика.

Узкий посмотрел на Ларри и Серхио, затем перевел вопросительный взгляд на меня.

— Это мои ближайшие сотрудники, они в любом случае будут в курсе вашего предложения. Слушаю вас.

— Мне поручили узнать, насколько возможно создание в Испании производства концентрированного апельсинового сока.

— Кто поручил?

— Консорциум владельцев плантаций в Эстремадуре, Мурсии и Андалусии.

В апельсиновых корках я понимал немного, но почти все посадки цитрусовых принадлежали церкви, не зря Узкий похож на падре.

Возиться с концентратом совсем не хотелось, и я перенацелил Узкого на встречу с отцом. В конце концов, за апельсины в Grander Inc отвечает старшее поколение.

Узкий откланялся после того, как портье принес записку — летуны разобрались с мотором и готовы к старту прямо с утра пораньше.

— Тогда спать, подъем в шесть и в Овьедо.

Мы поднялись в бельэтаж и почти разошлись по номерам — мой и два по соседству — как я уловил еле слышный цветочный запах. Может, мне показалось?