Инженер и Постапокалипсис
Шрифт:
В ужасе осмотрелся и понял, что сам загнал себя в ловушку: единственный путь мне перекрыл этот безумец.
— Накорми меня! — завопил Рид и побежал на меня, выставив вперед свою визжащую пилу…
Понял, что бежать мне попросту некуда — комната, располагавшаяся справа от меня, была очень маленькой, и спрятаться там было негде. Этот же коридор был слишком узким — если бы попробовал пробежать мимо Кэссиди, он с легкостью разрезал бы меня своей пилой пополам…
— Стой! — смотря прямо в его сверкающие гневом глаза,
К моему удивлению пациент Рид и в самом деле остановился в нескольких метрах от меня, продолжая скалиться и крепко сжимать свое оружие в руке, держа его наготове. Даже понять не мог, где он его сумел раздобыть; впрочем, в тот момент это было уже совсем не важно. Мне неоднократно приходилось иметь дело с потерявшими контроль над собой пациентами, но все те разы был не один, и пациенты эти были безоружны. невольно вспомнил Моргана и то, как он пытался меня убить…
— Ты меня помнишь, правильно? — стараясь говорить медленно и четко, сказал, хотя внутри меня все сжималось. — Я, кхм, Дэвид Аннапурна. Врач. Мы с тобой познакомились в мужском отделении, — слушая меня, Рид облизал измазанные кровью губы, отчего опять почувствовал подступающую тошноту, — ты злишься на меня? Я сделал что-то не так? Оскорбил тебя или не уделил тебе вовремя внимание? Выскажи мне все. Готов выслушать тебя. Скажи мне все, что думаешь, покричи на меня, если хочешь. Не держи обиду в себе, если она у тебя есть — выскажи все в открытую, и тебе станет легче.
Все это время продолжал сохранять зрительный контакт с Ридом, чтобы он не думал, мол, собираюсь его обмануть, и чтобы почувствовать вовремя, когда возникнет необходимость срочно бежать.
— Давай, — ободрил его, видя, что он раздумывает над моими словами, — ты можешь сказать мне все, что думаешь обо мне. Тебе самому станет легче.
Вместо этого пациент Рид занес включенную пилу над головой.
— Время обеда пришло! — совершенно ничего не соображая, крикнул он, и, поддавшись панике, в ужасе бросился в комнату.
Обежал находившийся в центре кабинета стол и резко развернулся к двери: Рид появился в проходе в ту же секунду, кинувшись на меня. Инстинктивно убрался в сторону, повинуясь древнейшему из инстинктов — пила рассекла воздух совсем близко от моей головы. От ужаса вскрикнул — мне показалось, что он задел меня своим страшным оружием — но потом, сквозь застилавший мой разум страх все же осознал, что если бы это было так, уже не смог бы дальше никуда бежать.
— Ты мой! — гневно завопил Рид, оказавшись возле стола, но уже бросился к двери, как раз туда, где за пару мгновений до того стоял он сам.
Вне себя от дикого ужаса, побежал по коридору в сторону дальнего прохода, откуда и появился он. Уже опять ни о чем не задумывался, да и как можно было думать о чем-либо в той чудовищной ситуации, в которой оказался? Уже столько раз доходил до грани, до помешательства, столько раз тратил последние силы, но весь этот кошмар и не думал заканчиваться…
Рид, к счастью, по какой-то неизвестной мне причине не был способен бежать быстро, потому достаточно скоро сумел оторваться от его преследования, затерявшись в бесконечных запутанных коридорах
Пациенту Кэссиди было все равно, кого убивать: на вкус все люди для него были одинаковыми…
Забежав в абсолютно темную комнату, служившую, по-видимому, небольшим смотровым кабинетом, сбив дыхание от напряженной погони, забрался под кровать в самый дальний угол. Умом отлично понимал, это укрытие было самым ненадежным, какое только можно было себе представить, но выбора у меня не оставалось: мне нужно было попытаться спрятаться и дождаться того, когда одержимый жаждой крови пациент потеряет ко мне интерес. Это было гораздо разумнее, чем пустая трата физических сил в попытках спастись от погони. Из коридора донеслись леденящие кровь звуки, которые могла издавать только пила Кэссиди. Он был где-то совсем рядом…
«Господи… Когда этому всему придет конец? Не могу больше…» — зажав себе рот и нос рукой, с отчаянием подумал, с замиранием сердца продолжал смотреть на оставшуюся открытой дверь, ведущую в коридор, где и бродил Рид.
Как же мы все дошли до такого? Ведь был знаком с этим пациентом, неоднократно разговаривал с ним, объяснял ему, казалось бы, простые, очевидные истины, пытался достучаться до него, выяснить, что ему было важно, интересно, дорого… Защищал его от нападок санитаров, даже выговор в личное дело получил, заступившись за него, — и вот теперь этот больной, оторванный от реальности человек гнался за мной, намереваясь зарезать меня и… съесть. Видел столько безобразных, ужасных смертей в жутких стенах этой клиники, сталкивался с предательством, с тем, что еще совсем недавно считал невозможным, но такое не укладывалось в моей голове. Рид был не просто преступником, больным тяжелой формой шизофрении, он был каннибалом… Именно эта последняя деталь заставляла меня дрожать в буквальном смысле.
Шум циркулярной пилы раздался совсем близко от меня, и втянул голову в плечи, сжавшись под кроватью. Рид, как и сам, был босым, потому только по этим звукам пилы мог различить его местоположение. Единственным, что слышал, были эти звуки и еще оглушительное биение моего сердца, казавшееся мне неестественно громким.
Тяжелой медленной поступью он прошел по коридору, не догадавшись заглянуть в темную комнату, где прятался.
«Что же делать? Господи, что делать?» — бросая полный ужаса взгляд из стороны в сторону, подумал.
Боялся приближаться к Кэссиди: он и без своего оружия дрался, как загнанное животное, вырываясь и кусаясь, постоянно нанося травмы санитарам, а уж теперь… Но делать что-то надо было.
Из коридора донесся истошный вопль и еще какие-то отвратительные звуки, охарактеризовать которые не мог. Сквозь все это не поддающееся описанию безумие различил также отвратительный хриплый смех пациента Кэссиди. Пользуясь тем, что он был отвлечен на что-то, выбрался из-под кровати и через плохо контролируемый страх выглянул в коридор: Рид в другом конце склонился над еще бьющимся в агонии телом какого-то человека и кромсал его своим жутким инструментом. Ему было даже все равно, кого преследовать — исчез из его поля зрения, и он моментально потерял ко мне интерес!