Иоанниты
Шрифт:
– Нервничаешь? – спросила она, не находя себе места на кресле.
– Нет, – соврал я, – я спокоен, как дерьмо.
– Почему «как дерьмо»?
– А ты видела когда-нибудь паникующее дерьмо?
– Нет, в этом ты прав, – улыбнулась Виктория совсем детской улыбкой. – Ладно, можешь выйти? Мне нужно переодеться.
– Разумеется.
Мы с Роде возвращаемся на задний двор неприметного здания. В четвёртый уже раз мы пробежались по переулкам, обогнули кондитерскую, пересекли улицу и пролезли в мелкую дыру в заборе, в которой, казалось бы,
Уже появилась одышка: мы с Роде не слишком уж годимся для сумасшедших забегов. В густой тьме за домом нас уже дожидаются остальные члены банды – вернулись мы последними. Я настолько свыкся с темнотой, что разглядел ватагу стрелков там, где даже кошки глаза сломят.
Даже вижу колокольню слева – она рассматривается как одно из двух лучших гнёзд. На ней должны расположиться мы с Роде.
Только мы подошли к товарищам, от кого-то из них донёсся голос Виктории (в темноте не разберёшь, который силуэт принадлежит ей):
– Время?
– Сто семьдесят три секунды, – переведя дух, ответил я.
– Я насчитал сто восемьдесят, – поправил (вернее, разоблачил мою ложь) Роде.
Тем не менее, убраться с позиции за сто восемьдесят секунд – это неплохо. Честно говоря, мне раньше это делать не приходилось, но за три минуты не всякая охрана очухаться успеет, не то что догнать и покарать.
– Это хорошо, – кивнула в темноте одна из теней. – Штиль, что у тебя с ногой?
– Ничего, просто показалось, – всеми силами скрывает травму здоровяк.
Ещё на первом тренировочном забеге он поскользнулся на лестнице и подвернул ногу, однако стал божиться, что ничего серьёзного не случилось. Я бы тоже стал врать, прихвати меня какой недуг, так что Штиль заслуживает понимания. При этом мне более чем очевидно, что при бегстве проблемы у него возникнут…
Не будь он по упрямству равным мне, я бы приложил все силы, чтобы убедить его пойти отсюда. Честно, я за него беспокоюсь. Вот только бесполезно с ним разговаривать: он ещё нагрубит, и я стану желать ему смерти…
Образно выражаясь, не садист же я.
От Бестии не укрылось, что её правая рука кривит душой:
– Только попробуй попадись!..
– Не попадусь, – грубо отозвался Штиль.
Наступила тишина, и Виктория оценивающе посмотрела на бандита.
– Никому другому я бы так на слово не поверила, – знать бы мне, сколько скрытого смысла заложила в фразу моя дочь. Штиль, однако, понял и кивнул с благодарностью, но и с настороженностью.
В темноте не заметно, я кожей чувствую суровый взгляд дочери. Именно это осязаемая мощь, потаённая сила должны были посадить Бестию на трон преступного мира Фанека. Я это понял лишь сейчас, когда начал бояться собственное дитя.
Ошпарив лютым взглядом своих людей,
– Ещё раз, живее!
И мы пробежались по путям отхода и их вариантам (на непредвиденные случаи) ещё много раз. С какого-то момента я перестал задумываться над маршрутом, чего, по мнению Виктории, было мало. Все мы обучились проноситься по закоулкам Фанека стремительно и незаметно, затем стали изображать друг для друга жандармов, устраивать засады.
Когда почти совсем рассвело, я уверовал, что убегу с треклятой колокольни, даже если на меня спустят всю гвардию Рамона.
И только когда улицы начали заполняться, и носиться по ним стало невозможно, мы собрались на последнее совещание.
– Последний раз, – кутаясь в жидкую тень, прошептала Виктория, – повторим позиции: Штиль, Паттер?
– Голубятня в здании через улицу, – указал за нашу церквушку верзила.
Второе по удобству гнездо: высокая башенка, набитая пернатыми. С неё отлично видна площадка, на которой должен появиться Монарх. Расстояние примерно такое же, что и у колокольни, разве что в высоте она немного проигрывает.
– Адам, Дени?
– Мы на крыше гостинцы «Реноме».
– Отлично, Дюкард?
– Мы с тобой на балконе дома, что позади фонтана, – махнул бородач рукой в противоположную сторону от церквушки с колокольней.
– Верно. Роде?
Щербатый помялся, стиснув винтовку до побелевших костяшек. Уткнувшись в землю, он прохрипел еле слышно:
– Я не хочу на колокольню. У меня дурное предчувствие…
– Что, Роде? – ушам не поверила Виктория. – Это же лучшая позиция.
– Именно, туда первым делом и побегут. Если сообразят, окружат нас в два счёта, мы и спуститься не успеем. Дурное у меня предчувствие.
– Уверен, Роде?
– Я уж точно не полезу на колокольню, – решительно замотал головой щербатый стрелок.
В бессилии и растерянности Виктория прикусила нижнюю губу и принялась озираться. Почти растеряв былую уверенность, она спросила:
– Что ты предлагаешь?
– Заляжем прямо в этом здании, на чердаке, – Роде указал дулом винтовки на дом, в тени которого мы всю ночь обсуждали покушение. – Высота хуже, зато деревья мешать не будут – позиция годная. Это в разы лучше гнёзд, из которых мне приходилось бить раньше. Не промажу.
Белая Бестия с сомнением посмотрела на четырёхэтажную махину. Разбивая её последние сомнения, Роде продолжил:
– Путь отхода будет тот же. Здесь лучше, уж поверь мне.
– А как сигналы будет видно? – буркнул недовольно Штиль.
Сколько я его знаю, ещё никогда не видел верзилу таким нервным. Похоже, он боится пуще моего, сколько бы ни пытался делать вид, что это не так. Не исключено, что и у него «дурное предчувствие»…
Между прочим, сигналить доверили мне, как единственному, кто способен узнать Монарха в лицо. Для этого у меня две тряпицы размерами чуть недотягивающие до квадратного ярда каждая. Позже расскажу, как и для чего они.