Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
Вячеслав взлетел еще метра на два повыше и дракониха издала вопль отчаяния. Он муха, которую она жаждет прихлопнуть. Хвост ударил еще раз, но черный феникс вне досягаемости. Стрельнула огнем, но он снова увернулся… дракониха широко раскрыла пасть.
И дракониха не выдержала, расправила свои черные крылья размером с небольшой самолет. Феникс-Вячеслав среагировал мгновенно. Не успела дракониха понять, в чем дело, куда делся враг, а он уж стремглав мчался вниз, сложив крылья, к гнезду яиц, незащищенному когтистыми лапами…
Все заняло какие-то жалкие секунды… Золотое яйцо плотно осело в когтистых лапах. А черный феникс приземлился
Через минуту перекинувшегося обратно в человека Рогозина-младшего, встречали бурными овациями. Тот держал на весу золотое яйцо, демонстрируя подкаченный многочисленными грюмовскими тренировками торс.
— Мама! — радостно потонул в объятиях родной матери, которая все-таки прорвалась на поле, Вячеслав. Дракона увели. — Я смог! Смог! Ю-уху! Полумна! Друзья! Я смог!
— Н-да, — окинула его взглядом Галина Николаевна, выпустив его из своих объятий, — я, видимо, многое у тебя пропустила… Ты подкачался…
Ее пальцы коснулись татуировки на груди. Она смотрела на него очень неодобрительно.
— Сла-а-ав…
— Ма-а-ам, давай не сейчас, — прошептал он ей в ухо.
Рогозина лукаво улыбалась. Страх за сына отпустил горло…
====== После испытания. ======
— Слава! — кинулся Невилл другу на шею пробежав через поле, — я так за тебя волновался!
— Спасибо вам всем, — Рогозин-младший едва успевал обнимать то одну, то другую подругу. — Мне так приятно…
Рогозина дошла до скинутых вещей сына, подобрала.
— Слава, оденься… — заметила она по-русски, — сейчас в тебе кипит адреналин, и ты не чувствуешь как замерзаешь… Ты же заболеть не хочешь?
— Нет, мама, — Вячеслав принял одежку из ее рук и оделся. — Спасибо за заботу… — он поцеловал ее в щеку.
— Ты так вырос! Прямо не узнать… Повернись! — Галина Николаевна жадно рассматривала повзрослевшего сына: он снова изрядно вытянулся в росте; начало проступать «адамово яблоко»; он хоть и подкачался, стал крепче физически, но оставался таким же худым. Вероятно, он сможет вскоре и ее саму в росте опередить… Сейчас уже почти ей до подбородка стал… Его биологический «папаша» тоже был высоким…
— Может, отметим это? — спросила Полумна.
— Отличая мысль! — обрадовался Вячеслав. Но тут сзади его подошли поздравить Грюм — с первым местом (результаты и оценки судий парень пропустил), и Амелия Боунс.
— Отличный прием! — заметила судья соревнований. — И анимагия на соревнованиях не запрещена. Молодец, хорошо выступил!
Грюм скупо похвалил парня, но предупредил:
— Да, ты молодец, но этого недостаточно… Ты недостаточно разведал слабые стороны противника, слишком быстро бросился «в огонь»… Твоя горячность тебя до добра не доведет… — Пригрозил он указательным пальцем «в узоре» из вязи шрамов. — Нужно продумывать каждый свой шаг. Думаю, что пора тебе заняться и самоконтролем…
— Спасибо, сэр.
Тем временем, на мать в буквальном смысле от «информационного голода» накинулась Рита Скитер, репортер «Пророка». Та уже в мягкой форме несколько раз отказалась от комментариев, но журналистка все не унималась. В итоге, ее пришлось едва ли не силой, которую применила мадам Боунс, «заворачивать» от семьи Рогозиных прочь.
Учащиеся двинулись с трибун, на ходу обсуждая яркие кадры битв участников со своими драконами, что прошли перед ними. Невилл, к удовольствию Вячеслава, гордо продемонстрировал флешку, на которую хитрый парень сбросил все сражения всех
Амелия передала, что золотое яйцо, что сейчас лежало у ног Славы, являлось своеобразной подсказкой ко второму Туру, и срок у них разгадывать это — до февраля-месяца, двадцать четвертого, в девять тридцать утра. Парень за это горячо поблагодарил ее.
Невилл сунул флэшку в руки Рогозиной, сказав:
— Иван очень просил меня заснять это событие, ему будет весьма интересно… Передадите?
— Передам… С огромным удовольствием. — Кивнула Рогозина.
С Вячеславом и его компанией они распрощались только вечером — ее втянули в праздник, который друзья Славы, пойдя в Хогсмид, вместе с судьями, устроили в одном из местных диковинных баров. Там Рогозина впервые попробовала огневиски, решив чуть-чуть выпить «за здоровье», и ей в голову ударил распитый алкоголь… Она опьянела.
В общем, трезвый, как стеклышко, Вячеслав вытащил мать на свежий воздух из бара — трезветь, и та, чуть прийдя в себя, устыдилась своего более раскованного поведения — хлебнула она порядком, да и лишнего… Жутко хотелось расслабиться, и сбросить с себя нервное напряжение… Да еще вокруг были ребята — она чуть окунулась в их мир, позволив себе позабыть о разнице в возрасте, наверное, из-за всей своей работы и жизни она стала забывать, каково это — быть молодой…
— Ну как, — спросил сын, когда Рогозина наконец-то выпрямилась и более трезвым взглядом взглянула на окружающий мир. — Полегчало? В сумке Полумны есть, если что, антипохмельное. У меня оно больш-и-им спросом пользуется — когда празднуем победы на факультете.
— Не беспокойся… Я сама виновата… — чудо, что после пары-тройки чарок, она еще стоит на ногах, — не стоит так больше мне делать… Домой мне надо…
— Тогда пока… Ты точно сообразишь, куда тебе нужно? — спросил он с сомнением.
— Ха… Ты не знаешь, как мы в Афгане пили, и что… — Рогозина с содроганием красочно вспомнила, как они хлебали почти что неразбавленный медицинский спирт прямо из пузырьков. — Ладно… Так… Россия, Москва…
Женщина исчезла. Вячеслав вернулся в бар, зная, что на себе придется тащить пьяную в хлам Грэйнджер (блин, откуда они все доставали огневиски, который был запрещен для продажи несовершеннолетним — была загадка), все пытающуюся его завоевать: привычка — это вторая жизнь; пьяно хихикающую Полумну, но хотя бы идущую «по косой» линии, на своих двоих, и Невилла, кто чуть выпьет — и уже в неадеквате… Джинни — единственная, кто не пила, так как она, попробовав водку в России, заявила, что лучше выпьет этой «огненной воды», чем магическую дрянь. Так что у Рогозина и Уизли в стаканах было сливочное пиво, которое с разной периодичностью менялось на обычный тыквенный сок.
И как троица не спалилась перед Амелией Боунс?! Хотя и сама Амелия сейчас не слишком интересовалась происходящим — то и дело она поднимала очередной кубок, наполненный до краев искрящейся в свете жидкостью…
Боунс-младшая зорко, коршуном следила за Рогозиным, предполагала приступить к плану завоевания его сердцем прямо сейчас. Она чуть пригубила, для вида, напитка, и отставила стакан в строну.
— Так, молодежь, — рыкнула на них мадам Боунс недовольно, — идем все обратно в замок… Как вы вообще так набрались?!