Ирано-таджикская поэзия
Шрифт:
«Закладывай крепко основы…» (стр. 65). — Приписывается также поэту Фаралави (современник Рудаки).
«Пусть одежда будет грязной…» (стр. 65). — Приписывается также поэту Кисаи (XI в.).
«Один только враг…» (стр. 67). — Приписывается также поэту Шахиду Балхи.
«Кто следует за вороном…» (стр. 68). — Приписывается также поэту Унсури (XI в.).
«Так как создан ты из праха…» (стр. 68). — Это двустишие воспроизводит один из бпблейско-коранических мотивов.
Носир Хисроу родился в 1004 году в Кабадияне (ныне район Таджикской ССР). Бросил высокую государственную должность
Носир Хисроу гневно обрушивается на ортодоксальных богословов, буквоедов, законников, догматиков, задушивших свободную мысль: «Так как эти мнимые ученые, — пишет он в трактате «Гармония двух мудростей», — считали врагами веры всех тех, кто обладает научным знанием о сотворенных вещах, то искатели «как?» и «почему?» стали немыми, те, кто обладал этими познаниями, хранят молчание. Невежество овладело людьми, особенно в наших краях, в Хорасане и в землях Востока… Лжеученые объявили, что философ враг веры, и в результате в нашей стране не осталось больше ни религии истинной, ни философии».
Отстаивая причинную связь предметов и явлений, Носир Хисроу ополчается против богословов, обвиняющих философов в том, что их концепция детерминизма отрицает наличие творца-бога: «Можно ли представить себе более чудовищную глупость, чем скудоумие тех, кто считает безбожником всякого, заявляющего о своем знании свойств оккамония и оксимела (напиток из меда и уксуса)… Медик, знающий эти свойства, ведь не претендует на то, что он и создал оккамоний. Если же расценивать эти научные объяснения свойств предметов как атеизм, то всякий, кто знает, что вода утоляет жажду и хлеб насыщает голодного, также должен считаться атеистом».
Сын своего времени, чья мысль была сдавлена самым тяжелым, добровольно надетым обручем веры в сверхъестественного творца-бога, Носир Хисроу в своем подвижническом правдоискательстве бросает в лицо своим гонителям гордые слова о ираве на самостоятельное мышление, больше того, об обязанности человека перед самим богом — думать и рассуждать: «Если справедливость означает осуждение насилия, терзающего угнетенного человека, тогда помочь несведущему прийти к знанию есть, несомненно, дело величайшей справедливости, ибо неведение — очевидная тирания. Приобщить людей к знанию, в котором и состоит достоинство человека, поистине означает служен не богу. Бог создал в человеке ищущую душу, беспокойную и вопрошающую: «Почему?» Бог как бы обращается к душе, говоря: «Вопрошай! Ищи, почему данная вещь такова, и не воображай, что творение тщетно». Искание, по мнению Носира, как хорошо формулирует его взгляды французский ученый Корбон, — это божественная инвеститура, а мыслящая душа для того и создана, чтобы проникать в суть вещей, вопрошать, допытываться и расследовать.
Носир Хисроу верит в силу человеческого познания. Исходя из двух субстанций, лежащих в основе всех существующих творений — духовной и телесной, — он делит объекты познания на умозрительные и чувственные и отмечает независимость этих объектов от человеческого сознания и их познаваемость. Уверенность в истинности человеческого познания выражена Иосифом в прекрасном определении, данном им науке как «познанию вещей такими, какими эти вещи являются в действительности». Под наукой Носир имеет в виду не экспериментальную, точную науку в нынешнем смысле
Рациональное зерно, погруженное в толстый слой иррационалистических мистических оболочек, часто даже утонувшее в них, — таков образ мировоззрения Носира Хисроу, выстраданного им ценою мучительных исканий истины: «Кого это не смущало?» — как выражался он сам.
Наиболее полные издания его произведений опубликованы в последние десятилетия в Иране. Самое значительное из прозаических произведений — «Книга путешествий», М. — Л., «Academia», 1933.
Извлечения из «Сафарнаме» и избранные поэтические произведения см.: Носир Хисроу. Избранное. Сталинабад, Таджикгосиздат, 1954.
Циклы «Порицание и похвала» и «О добре и зле» (названия условные, отсутствующие в подлиннике) представляют отдельные стихотворения (названия подлинные) из «Книги просветления» (Стихотворение «Лицемеры и друзья») и «Книги счастья» (все остальные стихи), — составных частей «Дивана» поэта. Все остальные стихи и афоризмы заимствованы (иногда с незначительными купюрами) преимущественно из раздела «Дивана» — Касыды. Названия условные. «Книга счастья» приписывается также другому поэту.
В порицание царям и власть имущим (стр. 73). — Семь отроков пускай предстанут из Эфеса… — Имеется в виду легенда о семи юношах — бывших язычниках, уверовавших в бога и спрятавшихся от преследований в пещере, где они навеки уснули. Эта легенда, известная и в христианских источниках, содержится в Коране (сура XVIII). Эфесские отроки (на Востоке именуются «Асхаб ал-Каф») почитались как святые.
Омар Хайям родился в Нишапуре 18 мая 1048 года. Был выдающимся ученым и философом. Его научные труды переведены полностью на русский язык: Омар Хайям. Трактаты. Перевод Б. А. Розенфельда («Памятники литературы народов Востока». Тексты. Малая серия, III. М., Изд-во восточной литературы, 1961). В этом издании содержатся также все подлинные тексты — на арабском и персидском языках — и наиболее научно точная биография, составленная Б. А. Розенфельдом и А. Л. Юшкевичем и их же комментарии. Мировую славу снискал Хайям своими стихами, четверостишиями — рубаи, переведенными (неоднократно) на все основные европейские языки и на многие восточные (в том числе китайский, турецкий, хинди и др.). Определение того, какие именно рубаи написаны самим Хайямом, представляет собою сложную научную проблему, которой, впрочем безуспешно, занимаются крупные востоковеды в течение последних десятилетий: общепризнанных результатов эти изыскания не дали. Хайяму приписываются свыше тысячи рубаи, — подлинными же можно признать не более ста — двухсот, которые и составляют основу настоящего раздела. Умер Хайям 4 декабря 1131 года. На русский язык его рубаи переводились многими поэтами и издавались неоднократно. Здесь отображены наиболее адекватные переводы, представляющие вместе с тем совокупный опыт советской переводческой школы, для чего использованы следующие публикации:
Омар Хайям. Рубаи. Перевод с таджикского (фарси), М., «Гослитиздат», 1955 (переводы О. Румера и И. Тхоржевского).
Перевод Л. В. (Л. В. Некоры) в кн, «Восток», М. — Л., «Academia», 1935.
Перевод Л. Пеньковского в кн.: Лев Пеньковский. Чанг. М., Главная редакция восточной литературы, 1971.
Перевод И. Сельвинского в кн.: «Таджикская поэзия», Сталинабад, Таджикгосиздат, 1949.
Перевод В. Державина в кн.: Омар Хайям. Рубаи. Перевод с фарси В. Державина, М., «Художественная литература», 1972.