Ирано-таджикская поэзия
Шрифт:
ПРИМЕЧАНИЯ
Абуабдулло (по другим данным — Абулхасан) Рудаки — родоначальник классической ирано-таджикской поэзии, единодушно признанный последующими поколениями поэтов «учителем», «маэстро» («устод»), «Адамом поэтов», родился в середине IX века в селении Рудак (ныне на территории Пенджикентского района Таджикской ССР). По преданию, он был слепцом от рождения (по другим данным впал в немилость при дворе Саманидов и был ослеплен). Написал миллион триста тысяч строк (или бейтов), из которых сохранилось немногим более двух тысяч строк, часть которых приписывается другим авторам. Скончался в 941 году в родном селении, где и был погребен.
Наиболее полное собрание поэтического наследия Рудаки представлено в издании Института востоковедения АН СССР: Рудаки. Стихи. Редакция и комментарии И. С. Брагинского. М., «Наука», 1964. В этом издании учтена собирательская, текстологическая работа наиболее видных ученых-иранистов С. Нафиси и С. Айни, а также коллектива научных сотрудников Академии наук Таджикской ССР при подготовке юбилейного издания стихов Рудаки в 1958 году, когда отмечалось 1100-летие со дня его рождения. В этом издании все стихи сопровождаются параллельным поэтическим русским переводом. Другие издания русских переводов:
Рудаки («Классики таджикской литературы»), Сталинабад, Таджикгосиздат, 1955.
Рудаки. Лирика. Перевод с фарси В. Левика и С. Липкина, М., «Художественная литература», 1969.
В этот раздел включены оды, дошедшие до нас полностью («Стихи о старости» и «Стихи о вине») или почти целиком. Формальные признаки касыды — относительно большое число бейтов, обычно не менее двенадцати — четырнадцати, и монорифма по формуле: аа ба ва и т. д. — соблюдены в переводе, за исключением касыды «Стихи о вине», где монорифма заменена «сдвоенной», смежной рифмой по формуле: аа бб вв и т. д., что свойственно жанру маснави.
Стихи о старости (стр. 23). — Название условное, в подлиннике отсутствует. Касыда носит автобиографический характер и написана, вероятно, в родном селении поэта, после его изгнания из дворца Саманидов.
На смерть Абулхасана Муроди (стр. 25). — Абулхасан Муроди — современник Рудаки, один из поэтов его «плеяды». Касыда представляет собой образец траурной элегии — марсия. Составление касыды приписывается без достаточных оснований и другим поэтам, в том числе Джалалиддину Руми (XIII в.), будто посвятившему ее памяти суфийского поэта XI века Санаи. Но мать-земля взяла угаснувшую плоть, // А душу — небосвод: он был ему отцом. — Здесь отражено древнейшее представление индо-иранских народов о «великой родительской паре», создавшей вселенную: об отце — Небе и матери — Земле. Реец — житель Рея, древнего города, который располагался близ теперешней столицы Ирана — Тегерана. Мерв — ныне Мары на территории Туркменской ССР, в области Хорасана. Рум — Византия. Смысл двустишия: люди в разных концах земли (такими в эпоху Рудаки были, например, Хорасан на Востоке и Рум на Западе) сохраняют свои особенности («свой особый дом»).
На смерть Шахида Балхи (стр. 26). — Шахид Балхи — друг Рудаки, известный поэт X века, писавший на фарси и по-арабски.
«В благоухании, в цветах…» (стр. 27). — Эта касыда представляет собою образец «весенней» оды («бахария»), обычно составлявшейся ко дню «Новруз», то есть к празднику Нового года, отмечавшегося у иранских народов в день весеннего равноденствия (21–22 марта). Безосновательно авторство приписывается также малоизвестному поэту Хаффафу.
«Я думаю о том…» (стр. 28). — Видимо, эта касыда посвящена одному из венценосных покровителей поэта из династии Саманидов. Показательно, что в касыде воспроизводятся мотивы и образы древненранской, домусульманской традиции. Авторство касыды приписывается также Фаррухи (XI в.).
Стихи о вине (стр. 29). — Название этой касыды условное. Полный ее текст приводится в старинной исторической хронике «Тарихи Систан» («История Систана», XI в.), где рассказывается, что касыда была приложена к хуму (сосуду) с вином, подаренному эмиром Насром II Саманидом, покровителем Рудаки, вассальному правителю Систана (потомку более ранней иранской династии — Саффаридов) Абу Джафару. Стихи приписывались Катрану, но в настоящее время авторство Рудаки признано бесспорным.
«Стихи о вине» — образец классической касыды по форме: 1. Вступление— внепанегирический сюжет: здесь — описание изготовления вина, выраженное поэтической
Сюда включены дошедшие фрагменты, представляющие собою либо отдельную газель (которая, как и касыда, монорнфмична, но короче ее), либо «вводную часть» хвалебной оды-касыды, ее внепанегирическую часть (см. примечание к «Стихам о вине»), преимущественно лирического содержании.
«Столепестковые цветы, и мирт зеленый…» (стр. 36). — Есть Ночь могущества… — иначе: «Ночь определений» — по преданию, двадцать седьмая ночь месяца рамазан, когда в божественном откровении был ниспослан Коран.
«Не для насилья и убийств мечи в руках блестят…» (стр. 36). — Приписывается, без достаточных оснований, также поэту Носиру Хисроу.
«Придя в трехдневный мир на краткое мгновенье…» (стр. 37). — Трехдневный мир — в смысле кратковременный земной мир, в отличие от вечного горнего мира.
«Мне жизнь дала совет на мой вопрос в ответ…» (стр. 38). — Безосновательно приписывается также малоизвестному поэту Джупбарн Бухари.
«О трех рубашках, красавица, читал я в притче седой…» (стр. 40). — Стихотворение носит автобиографический характер: мотив «третьей рубашки» — намек на слепоту поэта. В основе стихотворения лежит библейско-кораническая легенда. Братья Иосифа, продав его в плен, показали своему отцу Иакову окровавленную рубашку, как доказательство того, что Иосиф растерзан зверем (первая рубашка, которую «окровавила хитрость»); жена египетского сановника Пентефрия, разорвав рубашку Иосифа, оклеветала его, заявив, будто он покушался на ее честь (вторая рубашка, которую «обман разорвал»); впоследствии, когда Иосиф стал главным везиром фараона и послал свою рубашку отцу, ослепшему от слез и горя по якобы погибшему сыну, то Иаков мгновенно прозрел от ее благоухания (третья рубашка, от которой «прозрел Иаков»),
«Мне возлюбленной коварство принесло одно мученье…» (стр. 41). — Меджнун и Лейли — знаменитая легендарная влюбленная пара, восточные Ромео и Джульетта.
«Для радостей низменных тела я дух оскорбить бы не мог…» (стр. 42). — Песня в честь свободного творческого духа, выражающая разочарование панегирической поэзией, превращающей поэта в придворного раба, восхваляющего владык на пирах, вместо выполнения высокой миссии — быть пророком высоких идеалов. В иссохшем ручье Эллады… (в подлиннике «иссохший греческий ручей»). — Эту фразу надо понимать не в философском смысле («греческая мудрость»), а как метафору бездумной, «великосветской» жизни знати, прожигающей время в пирах и увеселениях.
«Налей вина мне, отрок стройный, багряного, как темный лал…» (стр. 42). — Приписывается поэту Муиззи (XI в.), что маловероятно.
«Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит…» (стр. 43). — Наиболее знаменитое из дошедших до нас стихотворений Рудаки.
В трактате «Чахар макале» Низами Арузи Самарканди (XI в.) об этом стихотворении приводится следующее предание:
«Амир Наср сын Ахмада (находясь в Герате. — И. Б.) сказал: «Куда мы станем летом уезжать, ведь лучше этого места нет, уедем в праздник Михрган осенью. Когда же Мпхрган наступил, он сказал: «Справим гератский Михрган и уедем».