Исцеление Вечностью
Шрифт:
Александр вздохнул и вышел, ко всему прочему, еще и хлопнув с непривычки чужой дверью.
Такого начала знакомства он не мог представить себе даже в худшем сне!
2
… Прошло несколько дней морского путешествия.
Все шло как нельзя более благополучно: ветер попутный, небо почти безоблачное. Настроение у Клодия - приподнятое, как это бывало всегда перед началом великих дел. Из полутора своих тысяч рабов он взял с собой больше тридцати для услужения им по дороге.
Рабами-гребцами руководил новый, нанятый Клодием келевст: устрашающего вида испанец, с кулаками, как два кузнечных молота, и почти до глаз заросший аспидно-черной бородой.
Увидев его впервые, Альбин только ахнул и с опаской сказал начальнику:
– Где ты только нашел его? Ведь это явно бывший или будущий пират!
– Я живу только настоящим! – усмехнулся в ответ на это Клодий. – А кем он был или будет, меня не касается. Главное, что он отлично выполняет свою работу, и гребцы трепещут перед ним, как мелкие рыбешки перед акулой. И потом, я плачу ему столько, что ему просто невыгодно становиться пиратом! С ним я абсолютно спокоен и могу не опасаться того, что иногда бывает на судах богатых торговцев.
– Бунта? – уточнил умевший понимать начальника с полуслова Альбин.
– Именно!
– Но почему?
– А потому что он умеет держать гребцов и матросов в страхе и одним ногтем задавит любой сговор в самом его зародыше. Ты только взгляни на него. Ни один человек, да что человек – никакой шторм не свалит такого с ног. Это же – тигр! Лев! Скала! И главное, никого и ничего не боится, кроме своего единственного бога!
– Он что – христианин?! – Альбин с изумлением посмотрел на действительно звероподобного келевста, задававшего ритм гребцам оглушительными хлопками в ладоши.
– Этого мне еще только не хватало! – поморщился Клодий.
– Нет, христианина, как добропорядочный и законопослушный римлянин, я, не задумываясь, немедленно сдал бы властям! Пусть делают с ним то, что он заслужил. А этот поклоняется Нептуну, правда, называя его по-эллински Посейдоном… Причем, верит в него так, как не верят в своих богов даже самые фанатичные поклонники Сараписа и Изиды!
Этот разговор оставил неприятный осадок в душе Альбина. Но теперь надо было как никогда таиться и терпеть – ради спасения Священных книг.
Вместе с Клодием он продолжал строить самые смелые планы на будущее. Ведь Аравия – это прямой выход к сказочно богатой Индии и шелковому пути с неведомого далекого Востока.
Словом, по заповеди Христовой, воздавал кесарево – кесарю и Божие - Богу.
Казалось, так будет до самого конца пути. Как вдруг среди ночи Альбина срочно вызвал к себе Клодий.
– Не знаешь, зачем? – потягиваясь и зевая, спросил он посланного за ним слугу.
– Нет, господин! – с поклоном ответил тот.
– Чем он хоть занимается?
– Читает. То есть, слушает, что читает ему Грифон.
– Да-а? Не иначе, как сегодня начнется дождь – одеваясь, удивился Альбин. – И что же это он интересно читает?
– Не смею знать, господин! – виновато ответил раб.
– В отличие от Грифона я не обучен грамоте. Но, кажется, какого-то Омара.
– Что?! – поперхнулся зевком Альбин. – Гомера?!!
– Вот-вот! – подтвердил раб. – Его самого!
– Этого еще только не хватало!..
Альбин мгновенно оделся и выскочил из своей каюты.
Клодий встретил его, полулежа на застланном мягкими подушками ложе, и вместо того, чтобы, по обыкновению, пригласить тоже прилечь, показал пальцем на свиток в руках стоявшего около канделябра Грифона:
– Что это?
Альбин вместо ответа неопределенно пожал плечами.
Тогда Клодий театральным жестом взял со столика пустой тубус, громко по слогам, прочитал:
– «Гомер. Илиада.»
И приказал Грифону:
– Читай!
Тот поклонился и, даже не заглядывая в свиток, начал:
– «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога…»
– Довольно! – Клодий нетерпеливым жестом остановил Грифона и вопросительно посмотрел на Альбина: - И это, по-твоему, Гомер?
– Нет… - чуть слышно ответил тот.
– Я и сам слышу, что нет! – усмехнулся Клодий.
– И поэтому спрашиваю у тебя: что это?
Альбин не ответил.
– Может, это ты, Грифон, что перепутал? – Клодий с притворной строгостью взглянул на раба.