Исцеление Вечностью
Шрифт:
«Две такие оплошности, – с сокрушением думал он.
– И когда – в самый первый день!»
Что же дальше-то будет?..
4
Два дня Клодий словно не замечал Альбина.
На третий снова вызвал его и, сделав небрежный жест в сторону лежавших на столике свитков, сказал:
– Прочитал. Правда, пока одну только книгу. Если не ошибаюсь, Евангелие от Иоанна. И не могу понять: как ты мог поверить какому-то сыну плотника и горстке безграмотных рыбаков? Разве можно, не то чтобы верить в это, но даже относиться к тому,
Альбин сделал шаг вперед, чтобы начать защищать то, что сказано в Священных книгах, но Клодий, не давая ему раскрыть рта, знаком велел садиться и слушать.
– С любым другим христианином, я тебе уже говорил, что бы немедленно сделал! – с присущей ему прямотой сразу сказал он.
– Но ты – не любой. Тут дело особое. Я не хочу терять такого помощника. И, кроме того, это было бы неблагодарно по отношению к тебе. Ведь ты не раз выручал меня, причем, порой от смертельной опасности!
Клодий взял подушку, подоткнул ее под бок и, советуя Альбину тоже устроиться поудобнее, доверительно сказал:
– Послушай, мы с тобой самые умные люди в Риме, а следовательно, и во всем мире! Я – потому что сумел нажить огромное богатство и не потерять его, несмотря на то, что Веспасиан, специально, давая предприимчивым людям разбогатеть, потом выжимал их как губки, а Домициан просто уничтожал, забирая все ими нажитое в казну. Ты – уже потому, что являешься моим помощником и доверенным лицом. Иного я просто бы не приблизил к себе!
Клодий помолчал и с усмешкой заметил:
– Меня тебе, разумеется, обратить в эту нелепую веру не удастся. Но я надеюсь образумить тебя. Спасти, уберечь, сохранить, как помощника и как… друга!
Альбин с удивлением посмотрел на Клодия. Он еще ни разу не называл его своим другом.
А тот, полулежа, сделал ораторский жест, призывающий ко вниманию, и воскликнул:
– Вся эта твоя вера - сплошная утопия! Причем, гораздо большая, чем остров Тапробана Ямбула или государство Солнца Аристоника! Ты только сам… сам, - Клодий несколько раз постучал себя согнутым пальцем по виску, - а не чужим умом, подумай, к чему призывает этот твой Иисус Христос? К какому-то непонятному покаянию, к наиглупейшему самоотречению, к безрассудному уходу от всего того, что только может быть дорого и приятно в этой жизни. А главное…
Клодий, видимо, бравший в свое время уроки у хороших риторов, сделал многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть всю важность того, что он скажет сейчас, и повысил голос:
– Он призывает - к любви! И к кому? К тому, кто не может отплатить тебе добром! Но это еще полбеды, это еще можно как-то понять. Признаюсь, мое сердце тоже не из камня, в нем иногда бывает жалость. И хотя я придерживаюсь многовекового убеждения наших предков, что подача милостыни – есть признак малодушия и слабости, все-таки иногда подаю ее… Но ведь Он предлагает любить – и ненавидящего тебя, творящего тебе зло, более того, убивающего тебя!!! Это-то как прикажешь понять?!
Клодий знаком попросил
– Ну разве не утопия призывать к такой любви в мире, который извечно наполнен злом? Где между людьми всегда отношения строились по принципу «око за око и зуб за зуб»? Где человек человеку - волк! Где все построено на праве сильного! Или ты забыл, что мир никогда не знал снисхождения к слабым? Тогда давай вспомним, что говорили об этом величайшие умы всех времен и народов? Даже благороднейший среди древних мудрецов Платон, замысливая свое идеальное государство, был уверен, что все нищие должны быть изгнаны из него, а бедных не должно туда принимать, если они больны. А Плавт? «Плохую услугу, - говорил он, - оказывает бедному тот, кто дает ему есть и пить, потому что то, что он дает ему, только ухудшает и удлиняет ему жизнь к его бедственности». Тебе мало авторитетов? Хорошо, можно добавить. Аристотель – я надеюсь, ты не будешь спорить с тем, что это вершина человеческой мудрости? – считал, что гнев и месть – законные страсти. Без них, по его убеждению, не было бы сильных побуждений к добру.
Клодий допил кубок до дна и с видом победителя посмотрел на Альбина:
– Ну что, я сумел заглянуть в самую суть вопроса, поднимаемого в этих книгах?
– Да, - кивнул тот.
– И, надеюсь, сумел убедить тебя?
– Нет, - отрицательно покачал головой Альбин.
– Нет?!
– изумился Клодий.
– Если бы наша жизнь заканчивалась смертью, то во многом ты действительно был бы прав, - слегка поклонившись, сказал ему Альбин.
– Тогда действительно, главное в жизни было бы то, что ты назвал самым дорогим и приятным, и можно было бы преследовать только собственные интересы, нисколько не заботясь о других. Расталкивать всех, идти по головам, предавать, убивать, грабить! Лишь бы только счастливо прожить здесь! Но видишь ли…
Альбин тоже был неплохим ритором. Он старательно выдержал паузу и, глядя прямо в глаза собеседнику, сказал:
– Все дело в том, что человек создан не для каких-то нескольких жалких десятилетий, а - для вечной блаженной жизни. Вот к ней-то и призывает идти Иисус Христос! И более того, Своей проповедью, крестной смертью, Своим воскрешением из мертвых сделал всё для тех, кто уверует в Него и последует за Ним до конца! Даровал – Вечность!
– М-да… - выслушав Альбина, задумчиво сказал Клодий.
– Лет сто или двести назад мои предки не стали бы и слушать тебя, так как римляне вообще не верили в бессмертие человеческих душ. Но времена поменялись. Влияние эллинов и восточных народов проникло в глубины наших грубых сердец. И лично я умом допускаю, что после смерти есть жизнь. Да и страшно было бы жить без такой веры. Хотя, честно говоря, серый унылый аид, с бесцельно бродящими по нему тенями, никогда не вызывал во мне особого восторга. Но все же лучше это, чем вообще ничего. А ты… - Клодий впервые с интересом посмотрел на Альбина, - вроде бы, предлагаешь что-то иное?