Исчезающая ведьма

Мейтленд Карен

— Мой Гюнтер никогда не терял грузов, — гневно возразила Нони. — Он даже ни одного не повредил, с тех пор как ещё мальчишкой занялся перевозками.

— Не считая того, от которого пострадал ваш сын, — поправила её Кэтлин.

Нони явно нервничала.

— Груз не пострадал… только мой Ханкин.

— Значит, он храбрый парень, раз так яростно пытался спасти груз, — сказала Кэтлин. — Мастер Роберт будет очень впечатлён, когда узнает. Однако другие лодочники далеко не так рачительны, верно? Думаю, Гюнтер может многое о них рассказать.

Нони

закусила губу.

— Гюнтер ненавидит разгильдяйство, но ни о ком слова дурного не скажет. Только не мой Гюнтер!

— Кристально честный человек, я уверена.

Ханкин застонал и пошевелил ногой, пытаясь устроиться поудобнее.

— Его рана выглядит опасной, — произнесла Кэтлин. — Дайте его осмотреть. Узнав характер раны, я смогу попросить аптекаря приготовить нужное снадобье.

Она шагнула к кровати, но Нони встала у неё на пути.

— Не утруждайте себя, госпожа. Это зрелище не для женских глаз. В Бутверке живёт женщина, которая знает толк в травах. Если нужно какое-то лекарство, все идут к ней.

— Я настаиваю. Мальчик болен, и от аптекаря будет гораздо больше толку, чем от знахарки с её травами. Муж никогда не простит мне, если узнает, что я бросила на произвол судьбы одного из его арендаторов, который к тому же так доблестно спасал его груз.

Оттолкнув Нони, Кэтлин сняла с мальчика повязки. Глубокая рана зияла на его спине, широкая, словно открытый рот. Почерневшие края раны неверно сшиты, что не способствовало заживлению, и она сразу поняла почему. Кровоточащая плоть внутри была обуглена, а пространство вокруг раны усеивала сотня мелких ожогов.

Ханкин вскрикнул, когда воздух проник в открытую рану. Кэтлин быстро вернула пропитанную мазью повязку на место.

— Кажется, груз был раскалён докрасна, — тихо произнесла она. — Он что, загорелся, когда падал?

Нони бросила отчаянный взгляд в сторону дочери, но девочка даже не подняла глаз.

— Гюнтер прижёг рану… раскалённым ножом, чтобы она не загноилась.

— Тогда я просто обязана принести для мальчика какое-нибудь снадобье, которое снимет боль и поможет ране затянуться. Скоро мы поставим его на ноги. Думаю, ваш муж будет этому очень рад. Ему сейчас как никогда трудно работать без помощника, да и арендную плату скоро опять придётся внести…

Слёзы навернулись на глаза Нони, она разразилась рыданиями. Кэтлин взяла её за руку и осторожно отвела к другой кровати, сев рядом с ней.

— Пока мастер Эдвард осматривает крышу и наружные стены, почему бы нам не побеседовать по-женски, с глазу на глаз? Так гораздо проще, когда мужчины не стоят над душой, со своими благородными принципами. Они и ребёнка-то толком одеть и накормить не сумеют, верно? Мой бедный муж умер в тот самый час, когда родилась наша маленькая дочурка, и мне пришлось растить её…

Эдвард уловил намёк и вышел из дома на самый солнцепёк. За спиной он ещё слышал задушевный голос Кэтлин: «…такие честные люди, как Гюнтер. В то время как другие лодочники

так и норовят его обмануть и увести из-под носа работу, лишая ваших детей куска хлеба…»

Он понял, что улыбается, впервые за этот день. Так вот что задумала Кэтлин. Надо признать, она чертовски хитра. Его мамочка могла уговорить самого дьявола одолжить ей ключи от ада, и тот бы никогда не догадался, что его обвели вокруг пальца.

Глава 58

Вязанка хвороста должна содержать не менее тринадцати веток или больше, чтобы сжечь Иуду, иначе удача покинет дом вместе с дымом, а несчастье войдёт в дверь с этим хворостом.

Гритуэлл

— Зачем ты подпустила к нему эту женщину?

Гюнтер отбросил ложку из бараньей кости обратно, в миску с похлёбкой. Он едва успел проглотить пару ложек. Домой он вернулся голодным, но его аппетит сразу же был испорчен, едва Коль сообщил ему новость, что к ним в дом приезжали леди и мужчина, верхом на лошадях. Нони не сообщила ему об этом визите, что одновременно и встревожило, и возмутило его. Она всегда делилась с ним последними новостями, стоило ему вечером только ступить на порог.

Нони выхватила миску с отвергнутой похлёбкой у него из рук и опрокинула обратно в горшок.

— Ну, раз ты не голоден…

— Зачем ты их на порог пустила? Я велел тебе держать двери на замке. Просил тебя не посвящать кого ни попадя в наши дела.

Нони с негодованием посмотрела на него.

— У меня не было выбора. Новый управляющий сказал, что хочет осмотреть дом, и едва они вошли, госпожа Кэтлин увидела, что Ханкин корчится от боли. Она была так добра, сказала, что пришлёт лекарство, чтобы Ханкин быстрее поправился и приступил к работе. Мы не должны отвергать её помощь, иначе пройдут месяцы, прежде чем он поправится, если это вообще произойдёт.

— Женщины вроде неё не занимаются благотворительностью, — возразил Гюнтер. — Ей от тебя что-то было нужно. Что ты ей рассказала? О чём она тебя расспрашивала?

— Как он покалечился, о чём же ещё. Я сказала, как ты велел, но она не глупее меня, Гюнтер. Ясно, как божий день, что мальчик пострадал не от груза. Его спина обожжена, даже я это вижу, а она — и подавно.

Гюнтер почувствовал, как проглоченная скудная порция похлёбки встала комом у него в горле.

— Она так и сказала?

Нони пожала плечами.

— Спросила, не горел ли груз. Я ответила, что ты прижёг рану раскалённым ножом, чтобы не загноилась.

— И она в это поверила? — тут же спросил он.

— Думаю, да, даже больше, чем я, — огрызнулась Нони. Она посмотрела на Коля, спящего в ногах у Ханкина, свернувшись калачиком, словно собачонка. — В бреду он говорит дикие вещи о человеке, молящем о пощаде. Просит, чтобы я остановила их, иначе они сожгут его за пироги. Я уже не разбираю, где грива, где хвост, Гюнтер. Что с ним случилось? Почему ты не расскажешь?