Исчезающая ведьма
Шрифт:
Человек метался по дверным проёмам, скрываясь в тени, всякий раз, когда та поворачивала голову, и перебегал к следующему зданию, едва она исчезала из поля зрения. Опытный карманник никогда не станет привлекать к себе внимания. Он преспокойно идёт себе по улице, как ни в чём не бывало. Но любой, случайно выглянувший из окна, сразу бы заметил, что тот мужчина следит за старухой.
Ян не ожидал, что кто-то покинет дом госпожи Кэтлин в столь поздний час. Уже несколько дней и ночей он использовал каждую свободную минуту, наблюдая за ней, в надежде обнаружить то, что сорвёт с вдовушки нимб и крылья, которыми её так щедро
Но до сих пор Яну не удалось обнаружить ничего подозрительного. Ни один мужчина не входил в её дом, а если она выбиралась на улицу, то лишь в обществе одного из своих детей, либо Диот. Но теперь он наконец-то почувствовал, что напал на верный след. Диот наверняка отправилась по поручению Кэтлин, иначе с чего бы ей покидать дом среди ночи?
Конечно, молодому человеку вроде Яна и в голову бы не пришло, что женщина в таких летах и подобной комплекции торопится на свидание со своим воздыхателем. Молодые почему-то уверены, что людям в годах чужды подобного рода страсти. Просто с ними ещё не пыталась флиртовать старая ведьма Идхильда.
Диот остановилась, чтобы осмотреться, и Ян нырнул в спасительную тень дверного проема. Убедившись, что за ней никого нет, она резко свернула в узкий проулок, ведущий в мясные ряды. Ян играл там в детстве, но с тех пор прошло уже много лет. Это дорога упиралась в старые городские ворота в юго-восточной части городской стены, но они были постоянно заперты. Однако именно туда Диот и направлялась. Подняв фонарь, она осветила торчащее из дверных досок кольцо и повернула его. К удивлению Яна, дверь отворилась.
Повернувшись боком, Диот протиснула в дверной проём массивную грудь и прикрыла за собой дверь. Ян бросился к воротам и приложил ухо к деревянным доскам, пытаясь расслышать её удаляющиеся шаги. Он боялся обнаружить себя, столкнувшись с ней нос к носу, но было дорого каждое мгновение, эдак можно и вовсе потерять её из виду.
Теперь, когда Диот с фонарём в руке исчезла за дверью, в переулке воцарилась непроглядная тьма. Ян провёл рукой по доскам, нащупывая железное кольцо, и подавил крик боли, когда в ладонь впилась длинная заноза. Он вытащил её зубами и принялся вновь шарить по дереву, только уже осторожнее, пока пальцы не ощутили холод ржавого железа. Ян повернул кольцо и приоткрыл дверь на дюйм-два, заглядывая в щель.
Дверь, похоже, вела на небольшую судоверфь, освещённую тусклым светом костра, догорающим в углу. Несколько разбитых лодок были навалены друг на дружку, скрывая вход от глаз любого, идущего вдоль реки, но в то же время оставляя достаточно широкий проход, чтобы человек комплекции Диот смог в него протиснуться. Неплохой способ доставлять в город и за его стены краденые товары и контрабанду, мрачно подумал Ян, припоминая собственные потери. Он бесшумно прошёл внутрь и прикрыл за собой дверь.
Ян неплохо знал реку и понял, что находится в Бутверке — мусорной куче убогих хижин и лачуг, притулившихся близ городской стены. Его нос давно привык к зловонным запахам рыбы, овечьей шерсти, коровьего навоза и привозных специй, что доносил ветер с причала, он почти не замечал их, пока об этом не напоминали посетители, но у Бутверка был свой, особый
Миазмы гниющих потрохов и человеческих экскрементов смешивались с едким дымом очагов, на которых местные жители жгли старые кости, сушёные водоросли и любой мусор, что могли найти. Древесина была здесь слишком редка, чтобы расходовать её на обогрев. Большая часть костров горела снаружи, наполняя воздух густым дымом и отбрасывая на изрытую землю адские багряные отблески, от которых очертания хижин вздымались вверх мрачными тенями, словно зубчатые чёрные скалы.
Ян пытался подавить кашель, высматривая сквозь этот дым колеблющийся свет фонаря Диот, пробирающейся через верфь. Он тихо выругался, наступив в глубокую лужу. Хлюпая на каждом шагу, он проследовал за старухой мимо скособоченных хижин. Дверные проемы были завешены кусками парусины, выполняющими функцию дверей, за которыми царил мрак.
Несколько человек, завернувшись в одеяла, ночевали прямо на улице у костров. Собаки подняли морды, но даже не потрудились залаять. Одни лишь кошки не спали, преследуя мышей в шуршащей камышовой кровле или охотясь на лягушек в разросшемся бурьяне. Разумеется, вдова Кэтлин не стала бы искать себе любовников среди местного сброда, если только Диот не собиралась передать сообщение другому посыльному.
Диот зашла за хижину, и Ян едва успел отпрыгнуть в тень, чтобы не столкнуться с ней лоб в лоб. Он присел на корточки, одним коленом погрузившись в липкую жижу, мигом просочившуюся сквозь штанину. Ян старался даже не думать том, что это за гадость.
Четыре женщины сидели вокруг пылающего костра. Две из них, на вид были постарше Диот, но гораздо более измождённые и потрёпанные. Рядом с ними в мерцающем свете костра можно было разглядеть чумазую девочку, почти ребёнка, со спутанным колтуном волос на голове, прислонившуюся к женщине со впалыми щеками, по всей вероятности, матери или сестре.
Диот пристроила внушительные ягодицы на грубый табурет в круге света от пылающего костра. Одна старуха протянула ей деревянную миску, а Диот, сделав из неё несколько жадных глотков, вытерла рот рукавом и передала плошку женщине помоложе. Ян не слышал ни слова из их разговора, лишь глухое бульканье голосов. Однако он боялся приближаться, ведь даже один шажок вывел бы его из спасительной тени.
Старуха кивнула в сторону девушки, и та послушно поднялась и зашла в хижину. Спустя некоторое время она вернулась с маленьким железным котелком, который установила на стальную треногу над огнём. Она наполнила его желтоватой жидкостью из высокого глиняного кувшинчика.
Затем девочка принесла наполовину заполненный мешок, бережно опустив его старухе на колени. Он был набит пучками сушёных трав и корений. Старая карга копошилась в травах, поднося каждую травинку поочерёдно к глазам и к носу, прежде чем передать их девушке у костра, чтобы бросила в бурлящий котёл. Поднялось облако едкого пара, и девушка закашлялась, потирая слезящиеся глаза. Старуха усмехнулась и вновь отправила её в хижину. Та вернулась с небольшим горшочком, почерневшим от копоти.
Старуха поднялась на ноги, тяжело опираясь на клюку. Запустив морщинистые когтеподобные пальцы в горшочек, она извлекла на свет горстку серого порошка и бросила его в пламя костра. Пламя взвилось вокруг котелка, переливаясь всеми оттенками жёлтого, оранжевого, синего и зелёного.