Исчезающая ведьма
Шрифт:
Диот со стоном откинулась на стену, её лицо исказила гримаса боли.
— Меня не за что вешать… и госпожу тоже. Не за что… Мы ничего такого не сделали… Ничего! Мастер Баюс говорит, что её не убивали… И священник тоже. Они будут… Они готовы поклясться, и вы не сможете доказать обратное.
— Пока не могу, — ответил Ян. — Но я изыщу способ. Есть некий монах, который настойчиво пытался меня о чём-то предупредить. Поначалу я решил, что он шпионит за отцом, увидев его впервые, в тот день, когда эта чёртова вдова впервые припёрлась на наш склад. Теперь я уверен, что его интересовала она, а не отец. Он что-то знает о прошлом Кэтлин, и я планирую
Глава 26
Если подозревают, что поднявшаяся буря имеет бесовское происхождение, нужно звонить в церковные колокола, раскачивая их против ветра. Бес обратится в бегство, прихватив с собой бурю.
Линкольн
Отец Ремигий отвесил Роберту низкий поклон, едва Беата впустила его в зал. Он уже собирался заговорить, но заметил сидящую у камина Кэтлин. Пожилой священник сердито осмотрелся. Леония свернулась калачиком в кресле у окна, напротив Адама, играя с ним в «Мельницу» {34} глиняными шариками на деревянной дощечке.
34
Игра «Мельница» Известная со времён Римской империи игра-стратегия, была очень любима в монастырях. Современная доска имеет двадцать четыре лунки. У каждого игрока по девять черных камешков (фишек) или белых соответственно. Цель игры состоит в том, чтобы выстроить из своих фишек «мельницу» — линию из трёх шаров. Выстроивший «мельницу», забирает одну из фишек противника, и так далее. Проигравшим будет тот, у кого на доске останется меньше трёх фишек. Количество лунок и участников может варьироваться, иногда использовались игральные кости. Порой доски украшались изображениями христианских или языческих таинств. Гигантские по размерам доски обычно устанавливали в монастырях или на площадях. До сих пор сохранилась доска, вырезанная в цоколе колонны Честерского собора.
— Простите за вторжение, мастер Роберт. Я думал, что вы сейчас одни. — Отец Ремигий потёр руку, разминая деформированные и лоснящиеся костяшки пальцев. — Пожалуй, я зайду позже.
Кэтлин поднялась и, к негодованию Беаты, наполнила кубок вином и протянула его священнику, словно уже была в этом доме хозяйкой.
— Мы хотели, чтобы дети узнали друг друга получше, — произнесла она, — теперь они как-никак родственники. Но если мы мешаем вашей деловой беседе, то я и Леония немедленно удалимся.
— Уверен, то, что собирается обсудить отец Ремигий, касается нас обоих, дорогая, — многозначительно сказал Роберт, давая понять, что если кто-то и уйдёт, то точно не Кэтлин.
Священник уставился на кубок своей руке, словно недоумевая, как этот предмет угодил в его ладонь. Явно смущённый, он прошаркал через комнату — посмотреть, во что играют детишки.
— И кто побеждает, дети мои? — спросил он с натужной весёлостью, хотя и так было понятно, что Леония выигрывает с разгромным счётом, либо мальчишка просто ей поддаётся.
Адам смущённо уставился на доску, но Леония смотрела с такой невинной и сияющей улыбкой, что старый священник невольно умилился, словно ему улыбнулась статуя юной Девы Марии.
— Адам постоянно выигрывает. Он такой сообразительный.
Адам
— Итак, что привело вас в мой дом, отче? — спросил Роберт с лёгкой досадой.
Он собирался провести этот день в тишине наедине с Кэтлин, хотя она даже Адаму уделяла больше внимания, чем ему. Но это было ещё полбеды, Беата сновала в зал и обратно под всякими надуманными предлогами, да так часто, что от несмолкающего хлопанья дверьми его голова готова была взорваться. Он искренне молился про себя, чтобы священнику не взбрело в голову остаться на ужин.
Отец Ремигий проследовал обратно к чете влюблённых и, опасливо оглянувшись на детей, понизил голос до шёпота.
— Я сожалею, что это случилось, но поймите, я не могу об этом умолчать.
— Что случилось, отче? Мои люди опять подрались в церкви?
Слезящиеся глаза старика изумлённо заморгали.
— Драка? Навряд ли… то есть, мне никто об этом не докладывал. Я пришёл по поводу вашего объявления о помолвке. Уведомление о вашем намерении пожениться, которое я прикрепил к дверям церкви, было… испорчено.
Роберт нахмурился.
— Рыночный сброд, видимо. Швыряются грязью во что ни попадя. Констеблю стоило бы привязать их к позорному столбу, чтобы узнали, каково это, быть мишенью для всякой дряни. Это их вмиг вразумит.
— Боюсь, это не проделки уличных сорванцов, — ответил отец Ремигий. — Я не стал бы беспокоить вас по подобным пустякам. — Он потянулся к поясной сумке, извлёк оттуда лист пергамента и вручил его Роберту. — Это уведомление о вашей помолвке с церковных ворот, но почитайте, что там написано.
— Роберт с нетерпением расправил пергамент, но едва бросил взгляд на текст, как его лицо перекосилось от гнева.
— Возмутительно! — воскликнул он.
Отец Ремигий развел руками в привычном жесте примирения.
— Знаю, знаю, но раз это обвинение было вывешено на дверях церкви, я обязан спросить… есть ли в этом хоть доля правды?
— Как вы смеете? Конечно же, нет! — Роберт скомкал пергамент и швырнул в огонь. Тот вспыхнул с сухим треском.
Кэтлин подошла к Роберту и, заключив в свои ладони его сжатые кулаки, поднесла их к губам, покрывая нежными поцелуями. Она с тревогой посмотрела ему в глаза.
— Что случилось, Роберт?
— Ничего, — бросил Роберт, яростно играя желваками. — Тебе не о чем беспокоиться, дорогая.
— Но я обеспокоен, — стоял на своём отец Ремигий, — госпожа Кэтлин тоже должна быть в курсе. Я не смогу обвенчать вас, пока вы не поклянётесь, что обвинение ложное. Это — публичное заявление о том, что есть веские причины, препятствующие вашему браку.
Он снова обернулся, расстроенно глядя на Адама и Леонию, которые уже не притворялись, что увлечены игрой в «Мельницу», и явно ловили каждое сказанное слово.
— Может, если детишки согласятся поиграть на улице, мы сможем обсудить это более досконально.
Роберт приказал Беате вывести детей во двор. Проходя мимо, все трое одарили его возмущёнными взглядами, но Роберт был слишком взбешён, чтобы это заметить.
Едва за ними закрылась дверь, Кэтлин развернулась к отцу Ремигию.
— Что там написали в уведомлении, какие ещё препятствия браку?
Старый священник тяжело вздохнул.
— «Crimen», то есть, преступление, являющееся препятствием. Ничего конкретного. Написавший не уточнил, кого из вас он считает виновным в некоем тяжком преступлении.