Исчезнувший
Шрифт:
Райм завершил разговор и велел Селлитто отдать ключ Солу и Беддингу, чтобы те обошли с ним гостиницы.
Вернулся Роуленд Белл – он осматривал места преступления в Вест-Сайде, – и Купер кратко изложил ему то, что стало известно команде. Потом снова занялись вещественными доказательствами и обнаружили в ветровке Фокусника кое-что еще – ресторанный счет из гостиницы “Риверсайд” в местечке Бедфорд-Джанкшен, штат Нью-Йорк. По счету установили, что 6 апреля – две недели назад – в ресторане обедали четверо.
Закс недоуменно
– Где он находится, этот Бедфорд-Джанкшен?
– По-моему, на севере штата, – заметил Мэл Купер.
– На счете указан телефон, – протянул Белл. – Вряд ли что выйдет, но отчего не попробовать?
Ничего и не вышло: ни метрдотель, ни официантки не помнили, кто обедал у них в ту субботу.
– Зачем ему понадобилось встречаться сразу с тремя? – спросила Закс.
– Серийные убийцы почти всегда – одиночки, – заметил Селлитто, но Кара ему возразила:
– Не забудьте, он фокусник, а фокусники всегда общаются с людьми. Приглашают добровольцев из зала, ассистентов. А есть еще и помощники, которые работают на фокусника, но зрители о них и не подозревают. У настоящего мастера никогда нельзя точно сказать, кто есть кто.
– Запиши, Том, – бросил Райм и обратился к Закс: – Поглядим, что ты нашла в переулке, где его схватил Берк.
Начали с наручников.
– Он освободился от них за пару секунд, – сказала Закс. – Значит, у него был ключ.
Райм внимательно осмотрел наручники:
– На отверстии для ключа – свежие царапины. По-моему, он их отомкнул.
– Но Берк наверняка его обыскал, – не согласилась Закс. – Откуда он взял отмычку?
– Мог спрятать где угодно, – заметила Кара, – в волосах, во рту.
– Во рту? – задумчиво переспросил Райм. – Проверь-ка наручники на ЛАСе, Мэл.
Купер поместил их под лампу альтернативного света:
– Так оно и есть, вокруг отверстия для ключа имеются крохотные точки.
– Это указывает на присутствие биологической жидкости, скорее всего, слюны, – пояснил Райм Каре.
– Гудини всегда так делал. Иной раз приглашал добровольцев из зала заглянуть себе в рот. Потом, перед самым началом трюка, его целовала жена. На счастье, говорил он, но на самом деле она передавала ему отмычку изо рта в рот.
Закс также обнаружила малюсенькую стальную пластинку с зазубренным краем.
– Это тоже его, – сказала Кара, – еще одно орудие освобождения. Вероятно, он перерезал им путы на ногах.
– Как, он и это держал во рту? Что-то уж слишком опасно.
– Ну, по ходу трюка почти все мы постоянно прячем во рту иголки и бритвенные лезвия. С хорошей натаской это довольно безопасно.
Осмотрели последнее из того, что Закс нашла в переулке, – фрагменты латекса и следы грима. Все это они уже видели раньше.
– Перейдем к берегу Гарлема. Закс, ты что-нибудь обнаружила?
– Только следы покрышек.
– А что жертва, Марстон? – спросил Райм Белла.
Детектив
– Да, кстати, она подтвердила, что пальцы у него изуродованы, как мы и предполагали. Он назвался Джоном. Она заметила в нем одну странность: по ее словам, он словно читал ее мысли.
– Чтение жестов, – сказала Кара. – Он следил за ее реакцией на каждое свое слово. Ему это многое в ней раскрыло.
– Как он удрал? – спросил Райм у Закс.
– Сначала я сомневалась, он ли это, – слишком уж быстро он перевоплотился. Другая одежда, другие брови. Но он меня отвлек с помощью чревовещания. – Закс скривилась. – Я глянула в сторону, куда смотрел он. Тут он применил вату-вспышку, и меня ослепило. Он провел меня на мякине.
– Да не расстраивайтесь вы так, – сказала Кара. – Обмануть слух проще, чем другие чувства.
– Пока мы с Роулендом приходили в себя, – продолжила Закс, – он удрал и затерялся на ярмарке. Я видела его через четверть часа – байкер в рубашке с “Харлеем”. Он был совсем рядом.
Кара подошла к доске, взяла маркер и стала писать, комментируя вслух:
– Итак, он читает жесты и чревовещает. Еще делает трюки с животными. Мы знаем по второму убийству, что он вскрывает замки, а теперь узнали, что он еще проделывает номера с освобождением. Интересно, есть ли трюки, которых он не делает?
Гарри Гудини прославился трюками с освобождением, но и до него были великие мастера этого дела.
Что делало Гудини особенным, так это немудреное добавление к представлению – вызов зрителям. Большую часть времени на его представлениях занимало часто повторяемое приглашение любому из зрителей бросить вызов Гудини – придумать такую ловушку, из которой ему нипочем не выбраться. Гудини преуспел благодаря таким вызовам.
Я тоже, подумал Малерих, входя к себе в квартиру, после того как утопил машину в реке Гарлем. Он все еще не мог успокоиться после страшного потрясения, каким обернулись события этого дня. Последний номер вообще оказался целой серией вызовов – полиция работала много лучше, чем он ожидал.
Он взглянул на часы. Черт с ней, с полицией, ждать он дольше не может. Собрал костюмы и орудия своего ремесла, оделся со всевозможным тщанием. Наложил грим.
Зеркало подтвердило, что он вошел в роль.
Он направился к парадному. Взгляд из окна. На улице ни души.
И – на воздух, в весенний вечер, исполнить номер, который, несомненно, будет рискованнее всех предыдущих.
Огонь и иллюзия – духовные брат и сестра.
Огонь, почтеннейшая публика, есть забава дьявола, а дьявол изначально связан с иллюзиями и фокусами. Огонь уничтожает, огонь создает.