Исход Авроры

Кристофф Джей

– Скажи мне, разве ты этого не чувствуешь? Мурашки, пробегающие по твоей коже и костям? Разве нет в тебе жажды снова пустить силу в ход? – Он наклоняет голову, сверкая глазами. – Эшвары были мудры, когда создавали Триггеры, дитя. Они знали нас достаточно хорошо, чтобы сделать наш яд сладким на вкус. Чтобы смерть наша казалась божественностью.

Она поджимает губы, встречая его пристальный взгляд, но ничего не говорит.

Корабли приближаются, выплывая из темноты. Правый глаз Авроры начинает светиться, и я чувствую жар на ее коже,

когда она сердито смотрит на моего отца:

– Ты собираешься и дальше болтать или все-таки поможешь мне?

– Помочь тебе?

Он встречается с ней взглядом и, не прерывая зрительного контакта, протягивает левую руку. Я вижу, как его глаз тоже начинает светиться: этот темный внутренний свет просачивается сквозь трещины на его лице. Его косы развеваются, словно на невидимом ветру, и за оболочкой «Неридаа» я вижу, как один из кораблей Ра'хаама – массивный, неуклюжий терранский авианосец, окутанный ростками и пульсирующими листьями, – начинает содрогаться. Судно, должно быть, весит миллионы тонн, и все же мой отец сжимает пальцы в кулаки, словно сминает нежнейший из цветов, и мои глаза расширяются – корабль содрогается и разлетается на тысячу горящих кусочков одной лишь силой его воли.

Он качает головой:

– Меня не заботит помощь тебе, терранка. Я хочу победить.

Аврора стискивает зубы и отворачивается к дисплею.

– Сойдет.

Задерживаю взгляд на отце еще на мгновение. Думаю о тех днях, когда я был ребенком и мы вместе тренировались под лиасовыми деревьями. Но после наклоняюсь и сжимаю руку Авроры.

– Чем я могу помочь?

Я чувствую горящий взгляд отца на своем затылке, но не обращаю на это внимания. Аврора искоса смотрит на меня, в ее глазах сверкает крошечная галактика. Она сжимает мою руку.

– Ты уже помогаешь, – улыбается она.

И тогда все начинается. Корабли Ра'хаама с ревом устремляются к нам, гудящий улей врагов. Моя бе'шмаи и мой отец протягивают руки к темноте, сокрушая один за другим. Я вижу вспышки света, беззвучные взрывы во мраке, словно в пылающем небе на мгновение загораются новые созвездия.

От резни, которую они устраивают, захватывает дух. Свет струится сквозь ту, кого я люблю, и того, кого я ненавижу, и на мгновение у меня замирает сердце при мысли о том, кем они могли бы стать, если бы только объединились и по-настоящему работали вместе.

Но я знаю, что это детская мечта. Каэрсан, архонт Несломленных, никогда не разделит свой трон. Никогда не станет доверять другим настолько, чтобы поверить, будто ими движет что-то, кроме жажды крови и жадности.

Мой отец безумен.

– Кэл, это Тайлер, прием.

Я касаюсь кнопки связи у уха.

– Слышу тебя, брат.

– У нас тут еще ребятки, с нескольких сторон. Семпитернити запускает все свои корабли. Передай Аври, что если она сможет затормозить их атаку, мы прикроем.

– Понял тебя. Сколько времени потребуется, чтобы активировать рифтовый двигатель?

– Минут

тридцать, не меньше. Она с твоим папашей-ублюдком смогут удерживать их так долго?

Я смотрю на Аврору, и сердце сжимается. В ней сила, что подарили ей Древние. Но даже когда эта сила горит внутри нее, вспыхивая, точно солнце, в радужной оболочке ее глаз, я вижу их. От ее глаз и по коже разбегаются крошечные трещинки. Я понимаю, чего ей это стоит. Как это ранит ее. И, что еще хуже, как и сказал мой отец, она, кажется…

Наслаждается этим.

– Мы их задержим, – отвечаю я.

– Понял тебя, – отвечает Тайлер. – Мы постараемся принять удар на себя, как сможем.

Я наблюдаю за действиями флота Семпитернити – их порядка пятидесяти судов, и все разношерстные, разномастные. Но когда они устремляются к приближающимся кораблям Ра’хаама, я вижу, как Тайлер Джонс направляет их, словно дирижер свой оркестр. Мой брат всегда был искусным тактиком, и, похоже, годы войны отточили его еще больше. Его корабли прокладывают себе путь сквозь ряды противника, истребители взлетают, ракеты вспыхивают, раздаются взрывы.

Но Ра'хаам – это целое множество.

Чернота снаружи теперь охвачена пламенем: вокруг горящие корабли и разрывающиеся ядра, кипящий сок и кровоточащие листья. Но враг продолжает наступать, его становится все больше и больше, он проникает сквозь крошечные варп-разрывы в оболочке системы. На каждый уничтоженный нами корабль приходится еще три новых, растущих, как сорняки, в честь которых эти люди их прозвали. А затем…

– …Цзе-Линь…

Голос, эхом отдающийся в воздухе вокруг нас. Дрожь, пробегающая по телу моей бе'шмаи. Я вижу, как у нее перехватывает дыхание, ее натиск ослабевает. Чувствую, как при этом звуке ее переполняют ужас, печаль и ярость.

– …Цзе-Линь…

– Папочка… – шепчет она.

– …Мы скучали по тебе… – шепчет в ответ оно.

Я знаю этот голос. Конечно же. Это отец Авроры – человек, которого она потеряла два столетия назад, а затем еще раз из-за Ра'хаама. Один из первых людей-колонистов на Октавии, подчиненных коллективом. Как это ни ужасно, но он по-прежнему живет внутри него.

– …Мы думали, что потеряли тебя. О, любовь моя, мы передать не можем, как хорошо снова чувствовать тебя.

– Бе'шмаи, – шепчу я, сжимая ее руку.

– Я знаю, – выдыхает она. – Это не он.

– …Мы – И ЕСТЬ он. Мы – это все, чего мы коснулись. Бетрасканцы и терране, сильдратийцы и рикериты. Челлериане и гремпы, какоры и каджаки, айерфы и сарборы. Родители и дети, друзья и возлюбленные, бесконечны и навсегда вместе. Здесь безопасно, дочка. Здесь тепло. Здесь любовь…

Я чувствую, как Аврора дрожит, стискивает зубы. Позади нас слышу голос отца, его собственные зубы оскалены в рыке: