Искорка надежды
Шрифт:
Он клянётся, потому что явно не глупый, и я клянусь говорить правду, потому что точно не хочу проверять на себе семейный способ выяснения правды от горгулий.
Когда принесли фрукты, мы уселись на диване, а между нами стоял серебряный поднос с едой, которую Жоржик поглощал с невероятной скоростью. Я старалась вкратце объясниться с ним. Он снова по-детски болтал ногами, иногда кивал головой с милыми рожками и закидывал в пасть очередную виноградину.
— Это правильно, девчушечка, что ты согласилась выйти за принца. И правильно, что никому не рассказала.
— Кроме
— Кроме меня, — он подмигнул в ответ.
— Так почему ты живёшь в библиотеке? Почему не завёл знакомых? Разве нет больше в замке твоих сородичей?
Я дождалась, пока Жоржик догрызёт яблоко. Мордочка его испачкалась в соке фруктов, но выглядел он очень умилительно.
— Дело в том, — он выплюнул огрызок на разнос и продолжил, — что мой вид не живёт в этом мире. Мы так же перемещаемся порталами. Каждый сородич может раз в жизни пройти через него. Портал решает сам, куда нам отправляться. Чаще всего это место, где атмосфера знаний чище и ярче. Мы питаемся этим. Это что-то сродни аккумулятора. Но этим порталом пользуются не многие. Потому что обратного пути уже нет. Шагнув один раз в портал, дверь домой закрыта навеки.
Существо погрустнело, наверное, если бы камень умел плакать, то Жоржик так и сделал.
Он сгорбился, его острые кончики ушей начали подрагивать, а перепончатые крылышки опустились ниже, рискуя острым краем порвать обивку дивана.
— Зачем же ты перешёл? — спросила я.
— Я не хотел, — ответил он писклявым и грустным голоском. — Меня толкнули. Я был помощником при школе тайных знаний и секретов вселенной. — Он увидел мой непонимающий взгляд и с энтузиазмом принялся объяснять: — Это что-то вроде ваших академий. Там стоит портал, который закрыт на ключ, хранящийся у великого хранителя в единственном экземпляре.
В тот день, когда это случилось, волны магии были непостоянны. Всполохи, магические бури и выбросы нечистой магии — частое явление. К большому сожалению, портал часто «выплёвывал» такие вещи.
В тот день я и несколько помощников второго разряда помогали великому хранителю сдерживать выбросы портала.
Мне было очень жаль это маленькое потерянное создание. В нём я увидела себя. Меня тоже никто не спрашивал.
— Они метили на твоё место? — спросила я.
— Вероятно, — вздохнул Жоржик. — Папенька будет расстраиваться. А маменькины пирожки уже никогда не посетят мой желудок.
— Тебя любили родители? — спросила я.
Жоржик вздохнул:
— Очень. Я был младшим в нашей семье. Младших всегда любят больше всего.
— Тебе повезло, мои родители меня не любят. Видят во мне выгодный контракт. Я не жалуюсь, просто…
— Никогда так больше не говори о своих родителях, — перебил меня Жоржик. — Они у тебя одни, и никто не сможет их заменить.
— Меня всю жизнь воспитывала другая женщина, — сказала я.
— Это ничего не меняет. Я видел твоих родителей. Они тебя любят. Поставь себя на их место. Не думай, что если они главные в стране, то у них нет границ. Они настолько ограничены в своих действиях, что трудно сделать верный шаг.
— Да, так и началась война, —
— Именно, — согласился Жоржик. — Фрея, а не осталось ещё фруктов?
Он жалобно заглянул в мои глаза. Сделал он это так трогательно, что я не смогла бы отказать, даже если бы все фрукты в Мэйнфилде перемёрзли, и их пришлось бы добывать у принца Тристана дома.
— Сколько угодно, — сказала я, потрогав его рожки, на которых вился узор, напоминающий частую спираль. Кончики его ушей были заострённые и длинные, и он очень мило ими шевелил. Крылья двигались в такт ушам.
Мы же будем друзьями? — спросил он. И с каждым его словом я всё больше ощущала себя потерянным ребёнком. А ещё я очень нуждалась в друге. Ведь, скрывая свою истинную сущность и притворяясь кем-то другим, легко потерять себя.
Я пришла в этот мир с целью не сломаться и не прогнуться. Оставаться собой, следуя своей морали. Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше испытаний подкидывает мне жизнь.
— Будем. Ты поможешь мне освоиться здесь? В книгах же точно есть информация, исторические события.
— Какие вопросы, девочка? Друзья для того и нужны.
С того дня моё пребывание разделилось на несколько чётких частей. Утром я проводила время в компании гвардейцев и принца Тристана. Мы болтали о том, как прекрасны наши страны, рассуждали об экономике и о том, как ему не терпится заняться финансовой составляющей королевства. Тристан мог бы стать прекрасным политиком, учёным или учителем. Корона ему ни к чему.
Будто мне она нужна.
Обеденное время я уделяла матери и Фабьену. В основном Фабьену, с которым мы долго спорили и секретничали на темы вышивок и насколько откровенными могут быть мои платья. Однажды в пылу спора я ляпнула, что могу выйти в корсете и панталонах. Глаза кутюрье загорелись странным азартом, и он начал чиркать по пергаменту угольным карандашом.
С матерью и её фрейлинами я распивала чай, обсуждая сплетни, новости от мужей с границ Устилады и Скандарии. Если со второй всё сейчас в порядке, и старые друзья могут встретиться, семьи воссоединиться, то с Устиладой всё куда мрачнее. Их местные боевые действия заставляют страдать не только их мирный народ, но и деревенских жителей нашего государства. Сюзерены требуют усиления защиты и представления крыши над головой беженцам. А так же, чтобы их самих не настигла подобная участь, они готовы бежать к нам в проклятую страну, где царит холод. Местные жители помогают, чем могут, но количество мигрантов всё растёт. Ситуация ужасная. И я всё больше рассчитываю, что брак с Тристаном поможет решить большинство из этих проблем.
Как-то украдкой я поделилась этими новостями с принцем. Он посерьёзнел и сказал, что мне не стоит беспокоиться об этом. Что после свадьбы это будет его первостепенной задачей и, возможно, людей переселят в Скандарию. Отправлять наших людей в качестве миротворцев он отказывается.
— Они затеяли эту войну. Не мы. И наши люди не будут оставлять свои жизни на чужой земле, выступая против чужих интересов. Беженцев я постараюсь переправить в Скандарию. После коронации Каспиана это будет сделать проще.