Искра божья
Шрифт:
— Она несколько раз пыталась покончить с собой, — тихо прошептала Анна. — Бабка сказала, что так всем будет лучше.
Лукка потянулся к кляпу, чтобы снять его.
— А ещё она орёт, как сумасшедшая, — недовольно проворчал Дакапо. — Подумаешь, кровь ей пустили. Так не убили же, как Микеле.
Анна бросила на брата злой осуждающий взгляд. Джулиано тут же отвесил ему крепкий подзатыльник.
— Ай! — пискнул Дакапо, потирая ушибленную голову. — А чего я не прав что ли? Отец лежит при смерти, а она голосит на всю усадьбу, дура! Всех слуг распугала.
— Как погиб Микеле? — сглотнув ком в горле, спросил Лукка.
— Ну, значит,
— Где тело Микеле? — спросил Лукка.
— Кьяпетта его сначала на сук дуплистой смоковницы повесили, чтобы нас позлить. Её ещё хорошо с балкона видно, если наверх подняться. Но мы с Санчо на вторую ночь за ворота выбрались и сняли тело, — Дакапо выпятил худую грудь и гордо подбоченился. — Отец велел его потом за домом похоронить, рядом с могилой деда.
— Дон Эстебан у себя? — уточнил Лукка.
Дакапо грустно кивнул.
Родичи гурьбой высыпали в сад и спешно поднялись по широкой открытой лестнице на второй ярус виллы. Дакапо раздвинул тяжёлые пыльные портьеры, и в грудь вошедших упёрлась пара взведённых пистолей.
— А, это всего лишь вы, — проскрипел сухой разочарованный голос древней старухи, сидевшей в кресле у изголовья белого, как мел, дона Эстебана.
Укутанный по грудь в тёплое шерстяное одеяло, глава семейства слабо улыбнулся детям и обессиленно уронил оружие на постель.
— Не забудьте потушить фитиль, мама, — седая измождённая женщина в строгом чёрном платье медленно встала с постели.
Джулиано с трудом узнал в бледном призраке, распахнувшем ему свои объятья, дорогую матушку. Сеньора Патриция сильно осунулась и постарела с момента их последней встречи. Её благородный лоб и щёки изрезали горестные морщины, губы вытянулись в упрямую нитку, смоляные косы побелели. В эту минуту мать как никогда походила на свекровь[149], с которой многие годы враждовала, но теперь, перед лицом страшной опасности, угрожавшей всему семейству, очевидно, примирилась.
Матушка ласково обняла дорогого Ультимо и расцеловала в обе щёки, а затем с любовью погладила Лукку по плечу.
— Я так рада, что хоть кому-то из слуг удалось вас разыскать! — прошептала она тихим срывающимся голосом.
— Мы сами приехали, — возразил Джулиано.
Мать нахмурилась, тревожно вглядываясь в лица сыновей.
— Как ты, отец? — спросил Лукка, подходя к большой пуховой перине.
— Ваша бабушка говорит, что я поправлюсь, — дон Эстебан растянул в улыбке сероватые губы.
— Крови потерял много, но жить будет, — заверила старуха, кладя узловатую артритную ладонь на запястье сына.
— Дай-то бог, — крестясь и целуя нательное распятье, прошептала сеньора Патриция.
— На днях должен прибыть отец Бернар, он поможет, — Лукка ободряюще улыбнулся матери.
— Надеюсь, Кьяпетта ему не навредят, —
— Сколько у них людей? — поинтересовался Лукка.
— Человек пятнадцать-двадцать, точно не знаю, — Дакапо неуверенно пожал плечами.
— Надо съездить к ним в поместье, пересчитать мерзавцев, — предложил Джулиано.
— Стоит ли так рисковать, мальчики? — сеньора Патриция прижала узкую сухую ладонь к сердцу. — Не лучше ли дождаться выздоровления отца?
— Будем действовать, пока никто в Себилье ещё не знает о нашем прибытии, — не согласился Лукка, — хочу сегодня же покончить с их дьяболловым семейством.
Глава 52. Ночь и огонь
Ущербная луна тонула в разрывах чёрных туч, заполнивших небо до самого горизонта драными лентами. Джулиано, Лукка, Дакапо, Санчо и шестеро вооружённых до зубов слуг быстро проскочили через грязные задворки сонного провинциального городка, миновали старое кладбище с белыми, ярко выделяющимися в ночи крестами и, свернув в поля на сухое жнивьё, благополучно оставили за спинами последний опасный участок пути. Добравшись до небольшой рощи молодых лимонных деревьев, де Грассо спешились и оставили коней под присмотром мальчишки-слуги. Дальше пошли двумя группами по обеим сторонам единственной дороги, ведущей в поместье Кьяпетта.
Старый дом ненавистного семейства находился в живописной ложбине между трёх пологих холмов, засаженных фруктовыми деревьями. В нескольких окнах второго этажа ещё горел свет, но основная часть построек была погружена во мрак. Перед распахнутыми настежь воротами, рядом с закопчённой жаровней дремала пара сторожей, привалив длинные ружья к известняковой стене ограды. Большой чёрный пёс лежал у огня, положив широкую голову на крупные лапы в белых чулках.
— Наглые стервецы! Нисколько нас не боятся, — проворчал Санчо, зло сплюнув под ноги.
— Опасная глупость, — едва слышно прошептал Лукка.
Санчо развязал кожаный мешок. Вытряхнул его содержимое на пыльную землю и пинком отправил в круг света. Пёстрый меховой ком ловко приземлился на все четыре лапы, вздыбился и зашипел.
Джулиано тут же признал в оскалившемся исчадье любимца младшей сестры — кота по кличке Марсель, которого перед выездом втихую стащил у неё Дакапо. Животное нервно задёргало хвостом и выпучило горящие золотом глазища. Собака глухо заворчала и вскинулась так, словно ей под хвост плеснули скипидару. Несколько раз скребанув острыми когтями по земле, Марсель молнией бросился во мрак, к спасительному шершавому стволу грушевого дерева, увлекая за собой громогласно лающую псину. Один из сторожей поднялся и, прихватив ружьё, направился следом за убежавшей собакой.
На втором этаже распахнулась высокая рама, и заспанный мужской голос вопросил:
— Что у вас там?
— Собака дуркует, сеньор, — спокойно откликнулся второй охранник.
— А-а-а-хх, — мужчина громко зевнул, — так накостыляй ей, чтобы заткнулась.
Окно захлопнулось.
Слуги де Грассо с лёгким скрипом натянули ручные арбалеты. Короткие стальные болты свистнули, рассекая ночь. Собака, заливающаяся звонким лаем у корней груши, упала, пронзённая сразу двумя смертоносными снарядами. Один из сторожей тихо завалился лицом в седую полынь с пёстрым опереньем, торчащим между лопаток. Второй охранник вскочил, схватился за простреленное горло, захрипел и упал головой в холодную пыль дороги.