Искра божья
Шрифт:
За окном быстро темнело. Короткий осенний день тонул за рваным краем черепичных крыш и церковных шпилей. Вскоре даже зоркие молодые глаза юноши уже почти ничего не могли разобрать в полутьме монашеской кельи.
Джулиано приблизился к низкому подоконнику и выглянул на улицу. Маленький дворик внизу выглядел пустынным. Юноша развязал крепкую бечёвку льняных бриджей и с удовольствием пустил длинную струю на далёкую мостовую. Одновременно он надавил коленом на едва выступающий кирпич в стене. Раздался тихий шорох. Одна из каменных панелей в стене отползла в сторону. Удивлённым
Наскоро завязав панталоны, Джулиано схватил книгу и, пристроившись у окна, попытался разобрать смутно знакомые слова при свете звёзд. Вплавленная в кожу багровая надпись на обложке гласила: «Pseudomonarchia Daemonum»[145]. Джулиано перевернул несколько страниц. Текст был написан на староимперском, но поверх него между строк встречались понятные пояснения, сделанные рукой отца Бернара. Его острый убористый подчерк Джулиано знал хорошо и не спутал бы ни с каким другим.
«Мерезин — князь высоких энергий, управляющий погодой… …вызывает неистовую грозу и молнии, разящие точно в цель…»
Подобно вспышке неожиданного озарения, в голове юноши промелькнула дуэль с Ваноццо де Ори во время грозы на поле Колизея.
«…распространение тлетворных болезней, порча воздуха…»
В замочной скважине послышались тугие щелчки ключа. Джулиано вздрогнул всем телом, в страхе пряча книжку за пазуху. Его испуганный взгляд метнулся к пустой нише, но на её месте уже ничего не было. Де Грассо решил, что отверстие закрылось само благодаря какому-нибудь незаметному механизму.
— Ох, сын мой, вы уже не спите? — голос монаха показался юноше встревоженным. — Давно встали?
— Только что, — соврал Джулиано и сам поразился чуждой хриплости своего голоса, за которой, впрочем, легко скрывалась неискренность его ответа.
— Вы уже приняли мой умягчающий настой? — спросил отец Бернар, поднимая и встряхивая флягу.
— Да, отче, — Джулиано нахмурился, — одного не могу понять, когда вы успели его приготовить?
— Ещё вчера ночью, после того, как приходил за вами с ослом.
— Разве я проспал целые сутки? — удивился Джулиано.
— Так и есть, — монах по-отечески улыбнулся, отчего его мягкое лицо изрезали сеточки крупных морщин. — Я не смог вас добудиться, сын мой, и оставил эту пустую затею. Потом четыре раза сюда заходил. Компрессы менял и поил вас. Ждал и молился.
Монах протянул широкие ладони и ощупал горло юноши:
— Хвала создателю, здесь уже всё благополучно. Достаточно ли вы отдохнули, сын мой, чтобы твёрдо стоять на ногах?
— Вполне. Хотя я бы не отказался от доброго обеда. Тюремная пища загонит в гроб любого надёжнее всякой верёвки.
— Эх-эх, сын мой, боюсь, сначала вам всё же придётся поговорить с братом.
Де Грассо и отец Бернар не спеша брели по древним улицам Конта,
Они не нашли Лукку в резиденции кардинала Франциска. Тощий монах-привратник ехидно велел дожидаться возвращения его преосвященства у дверей, но в конце концов впустил пришедших в палаццо, не вынеся бесконечных укоризненных речей отца Бернара. Оставив Джулиано в приёмной викария, отец Бернар спустился на кухню, намереваясь раздобыть обед. Предоставленный самому себе юноша допил остатки белого вина из густо-синей бутылки, стоявшей на краю шахматного столика, и, вытянувшись в удобном кресле, прикрыл веки.
— Спишь, значит, подлец! — недовольный голос брата выдернул Джулиано из крепких объятий сна. — Сходил бы лучше помылся. От тебя смердит, как от козла!
Юноша наморщился, протирая заспанные глаза.
— На вот, оружие своё прибери. Отец Бернар так спешил, что забыл прихватить его из казематов, — Лукка бросил на колени брата кожаные ножны с мечом и каменным ножом. — Знаешь ли ты, во сколько мне стало твоё помилование, идиот?
Джулиано кисло улыбнулся.
— Можешь забыть о своих сокровищах — они все ушли на покрытие долгов!
Де Грассо вяло пожал широкими плечами.
— О твоей дуэли и казни весь Конт гудит уже целую неделю. Антонио Альварес — шпанский посол, видел, как ты расправился с подонками Кьяпетта. Сеньор посол был так красноречив, описывая ваш поединок, что просто покорил Папу и великого герцога. Это сыграло не последнюю роль в деле твоего помилования, — Лукка пригладил чёрную прядь, выглядывающую из-под бархатного берета. — И всё же зря ты их прикончил. Ради тебя мне пришлось пойти на сделку с совестью…
— Эти ублюдки заслуживали смерти! — не сдержавшись, воскликнул Джулиано. — Сожалею, что нельзя убить их повторно.
— О, не переживай, у Диего Кьяпетта ещё остались родичи. Будет кого зарезать на сладкое, — Лукка недовольно покривил губами.
— Давно ли ты получал известия от отца? — внезапно мрачное воспоминанье о словах Теодоро больно кольнуло сердце Джулиано.
— В прошлом месяце, а что?
— Старший Кьяпетта во время дуэли сказал мне одну гадкую штуку про нашу сестру, — помертвевшим голосом произнёс юноша, — если это правда, новых писем может уже не быть.
Лукка взволнованно пересёк комнату и открыл дубовый секретер. Из нижнего ящичка он извлёк стопку писем, перетянутых синей лентой. Викарий развязал её и быстро перелистал конверты.
— Последнее письмо я получил от матери в конце сентября, — сообщил он, задумчиво потирая ямочку на подбородке, — с тех пор не пришло ни строчки. Хотя матушка всегда исправно пишет мне дважды в месяц.
— Нам надо немедленно ехать в Себилью! — Джулиано порывисто вскочил на ноги и принялся застёгивать ремень с ножнами на поясе.