Искра божья
Шрифт:
— Можно? — спросил он с едва скрываемой дрожью в голосе.
— Берите, сеньор!
— Он продаётся? — вежливо поинтересовался Марк Арсино, бережно переворачивая в ладонях острое, как бритва, лезвие.
— Если он вам нравится — забирайте так! — на лице Джулиано сияло неподдельное обожание.
— Премного благодарен вам, юноша. Отныне я ваш должник. Не желаете ли присоединиться к моей тренировке? Избивать беззащитные статуи довольно скучно.
— Спасибо, сеньор кондотьер!
— Зовите меня просто Арсино, — мужчина расслабленно улыбнулся. — А вы, викарий,
— Что вы, сеньор, разве ж можно скромному служителю божьему полагаться на меч? — Лука не спеша скрестил руки на груди, демонстрируя травмированную кисть. — Если позволите, я понаблюдаю со стороны.
— Как скажете, — Арсино недовольно дёрнул уголком рта. — Гизем, принеси гостям вина!
Пока Джулиано, скинув куртку, разминался, старая асиманская рабыня, в которой Лукка с удивлением узнал старуху, излечившую Ваноццо де Ори от кровотечения, принесла собравшимся пузатый кувшин подогретого вина, источавший благоухание летнего истардийского полдня на виноградниках Энейского моря. Гизем разлила тёмно-красный, точно бычья кровь, напиток богов по тяжёлым хрустальным кубкам и с поклоном удалилась.
— Это у вас случайно не Пракситель[155]? — поинтересовался Лукка, делая маленький глоток из бокала и указывая на изувеченную скульптуру Феба.
— Вы угадали, — Арсино довольно улыбнулся.
— И не жалко вам губить работу мастера? — спросил викарий, касаясь искалеченной рукой глубоких неровных борозд, оставленных клинком кондотьера на теле статуи.
— Ничуть. Это лишь жалкая мраморная копия, созданная во времена империи, — де Вико брезгливо отвернулся от статуи отверженного бога солнца, — увы, неповторимый бронзовый оригинал давно переплавлен в горне на мечи и пушки.
— Не знал, — протянул Лукка, задумчиво обходя обнажённую фигуру в длинном мраморном плаще, ниспадающем густыми складками с левого плеча до колена.
— Не правда ли, занятно получается в свете пророчеств из книги распятого бога?.. «И перекуют мечи свои на орала, и копья свои на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать»…
— Я думаю, имеются в виду несколько более отдалённые времена, — Лукка обвёл в воздухе круг бокалом с вином.
— Вы считаете, люди когда-нибудь перестанут воевать? — спросил де Вико, пряча улыбку в пшеничных усах.
— Я на это надеюсь.
Кондотьер невесело хохотнул.
— Вспомните историю, сеньор викарий: цивилизация родилась из кровавых войн за богатства и территории. Защитить своё, отобрать чужое. Убить несогласных, чтобы стать сильнее. Поработить, чтобы предаваться изнеженности и лени. Убийство и тирания — вот что всегда давало пинок для развития человечества. Придумать бронзу, чтобы быстрее убивать. Изобрести сталь, чтобы убийство стало ещё плодотворнее. Теперь порох — о да, можно выкашивать целую шеренгу противника одним пушечным залпом. Что дальше? — Марк Арсино задумчиво отхлебнул из кубка. — Убийство в крови у людей — так было и так будет всегда.
— Культура и образование многое дали человечеству за последнее столетие, —
— Гуманизм и просвещение — как же, как же, — кондотьер покатал в бокале кроваво-красную каплю, пристально разглядывая её на просвет. — Преступление влечёт за собой наказание, не в этой, так в следующей жизни. Страх человеческий — страх божий. Как это всё пошло и низко!
— У вас есть другой рецепт создания безупречного общества?
— Что вы, сеньор викарий, я давно уже не страдаю такими возвышенными идеями. Просто один мой друг когда-то очень хотел, чтобы люди возлюбили друг друга, аки самих себя, и всюду наступило царство вечного добра, равенства и процветания.
— И? — Лукка вопросительно приподнял бровь.
— Ну, вы же знаете эту историю, — кондотьер небрежно откинул светлую прядь со лба. — Конечно, его убили самым жестоким образом, как последнего злодея.
— Хм, и, несмотря на всё вышесказанное, вы готовы впутаться в весьма опасную затею герцогини?
— Не знаю, я ещё не решил, — де Вико лениво пожал крепкими плечами. — Впрочем, чего хочет женщина — то угодно богу…
— Можно начинать, — сообщил разгорячённый упражнениями Джулиано, на ходу отпивая вина.
Де Вико взялся за меч, занял верхнюю стойку и с улыбкой поманил юношу к себе. Словно ни к кому не обращаясь, великий кондотьер взмахнул стальным клинком и едва слышно произнёс:
— Люди перестанут истреблять друг друга только тогда, когда последний камень размозжит голову последнему человеку на земле.
Фехтовальщики сошлись в красивом плавном танце, то ускоряя, то замедляя отточенные движения. Джулиано, всё ещё несколько смущённый встречей со своим кумиром, сделал пару неловких выпадов и получил лёгкий укол в бок от сеньора де Вико. Неожиданно и резко кондотьер пошёл в атаку, тесня противника к деревьям, скрестил клинки, перехватил их второй рукой в месте пересечения и, развернувшись, замер, лишь на палец не донеся тупое лезвие до подрагивающей жилки на шее юноши.
— Не стоит бояться своего противника. Испугался — значит уже проиграл, — заметил де Вико, опуская меч.
Джулиано тоже опустил оружие, приняв расслабленную позу. Воспользовавшись заминкой, кондотьер стремительно атаковал противника, нанося град молниеносных ударов, закончившийся тычком оппонента в грудь.
— Также не стоит недооценивать врага. Путь фехтовальщика — это вечная игра со смертью. Зазевался — и ты покойник.
Джулиано яростно атаковал без предупреждения, стремясь найти бреши в защите Марка Арсино. Клинки, сталкиваясь, звенели, наполняя тихий дворик тревожной музыкой битвы. Де Вико сделал шаг вбок и развернулся, принимая скользящий удар на лезвие клинка. Джулиано метнулся вперёд, в образовавшуюся прореху в защите кондотьера. Мужчина подвинулся назад, увлекая Джулиано ещё дальше, под кроны персиков. Затем де Вико сделал неуловимое обманное движение и змеёй перетёк по лезвию противника, прижав свой клинок прямо к сердцу Джулиано.