Искра жизни. Последняя остановка.
Шрифт:
Бройер задумчиво посмотрел на него. — Ты мой гость с самым большим стажем, Люббе. Целых шесть месяцев, не так ли?
Сидевший перед ним призрак пошатнулся.
— Правильно говорю? — проговорил Бройер.
Призрак кивнул.
— Солидный срок, — проговорил Бройер. — Приличный. Это здорово сближает. Я как-то даже привязался к тебе всей душой. Смешно такое говорить, но похоже на истину. Ведь я лично ничего не имею против тебя, ты это знаешь. Ты это знаешь, — повторил он после некоторой паузы. — Или нет?
Призрак снова кивнул. Он ждал, когда начнется следующий этап пыток.
— Это направлено против всех
Призрак кивнул. Он этого не знал, но Бройер иногда действительно выпускал из камер выдержавших все пытки узников, в отношении которых не было четкого приказа об уничтожении. Здесь действовал своего рода бюрократический подход. Кому удавалось пробиться, у того оставался шанс. Это было связано с вынужденным восхищением врагом, сумевшим выдержать такие испытания. Были нацисты, которые мыслили таким образом и поэтому считали себя спортивными людьми, а также джентльменами.
— Жаль, — проговорил Бройер. — Собственно говоря, я отпустил бы тебя с огромным удовольствием. Ты ведь проявил такое мужество. Жаль, что тем не менее я вынужден тебя прикончить. Ты знаешь почему?
Люббе молчал. Бройер закурил сигарету и открыл окно. — Поэтому. — Он на миг прислушался. — Слышишь? — Он увидел, как Люббе следил за ним своим бессмысленным взглядом. — Артиллерия, — сказал Бройер — Артиллерия противника. Они уже на подходе. Поэтому. Поэтому сегодня ночью тебя ликвидируют.
Он закрыл окно. — Невезенье, а? — Он ухмыльнулся своей косой улыбкой — Всего за несколько дней до того, как они вызволят вас отсюда. Действительно, невезенье, правда?
Ему понравилась эта выдумка. Она придавала некую утонченность этому вечеру; кусочек душевной пытки в заключение.
— А что, действительно, жуткое невезенье, не так ли?
— Нет, — прошептал Люббе.
— Что?
— Нет.
— Ты что, так устал от жизни?
Люббе покачал головой. Бройер удивленно посмотрел на него. Он почувствовал, что перед ним больше уже не развалина, как минуту назад. Люббе вдруг преобразился, словно накануне имел целый день отдыха.
— Потому что теперь они доберутся до вас, — прошептал он разодранными губами. — До всех.
— Чушь это, чушь! — На миг Бройер переполнился гневом. Он понял, что совершил ошибку. Вместо того чтобы продолжить пытку, он оказал Люббе услугу. Но кто мог предвидеть, что этот парень не будет судорожно цепляться за жизнь? — Только ничего себе не вбивай в голову! Я тебе просто кое-что наврал. Мы не потерпим поражения! Мы только оставляем здесь позицию! Меняется линия фронта, вот и все!
Его аргументы не были убедительными. Бройер это сам понимал. Он отпил глоток.
— Подумай о своем желании, — проговорил он затем. — И тем не менее тебе здорово не повезло. Я вынужден тебя ликвидировать.
— Жалко тебя и жалко себя. И все-таки жизнь была прекрасной. Ну конечно, для тебя-то нет, если быть справедливым. — Он почувствовал действие алкоголя.
Обессилевший Люббе все продолжал на него смотреть.
— Мне нравится в тебе, — сказал Бройер, — что ты не сдался. Но я вынужден тебя ликвидировать,
Он достал из выдвижного ящика стола молоток.
— Я хочу поскорее с тобой разделаться — Он положил молоток рядом с собой. В тот же момент Люббе, пошатываясь, оторвался от стула и попытался схватить молоток своими обожженными руками. Бройер кулаком без труда оттолкнул его в сторону. Люббе упал.
— Вот видишь, — сказал он добродушно — Всегда еще одна попытка! Ты абсолютно прав. Почему бы нет? Можешь не вставать с пола. Так даже легче. — Он приложил ладонь к уху. — Что? Что ты говоришь?
— Они всех вас — всех так же, как…
— Ах, все это ерунда, Люббе. Наверное, тебе этого хочется. Они себе такого не позволят. Они слишком утонченные люди. Меня здесь не будет еще до их прихода. А из вас уже никто не сможет что-нибудь рассказать. — Он снова выпил глоток. — Хочешь еще сигарету? — неожиданно спросил он.
Люббе окинул его взглядом.
— Да, — сказал он.
Бройер сунул ему сигарету между кровоточивших губ. — Вот! — От одной спички он дал прикурить ему сигарету и зажег свою. Оба курили и молчали. Люббе понимал, что ему конец. Он прислушивался к звукам, доносившимся из окна. Бройер выпил до дна свой бокал. Потом отложил сигарету и взял в руки молоток.
— Итак, теперь за дело!
— Будь ты проклят! — прошептал Люббе. Сигарета не выпала у него изо рта. Она повисла на окровавленной верхней губе. Бройер несколько раз ударил тупой стороной молотка. Люббе медленно повалился на пол. Это было знаком доброго отношения к Люббе, что Бройер не стал бить острой стороной молотка.
Какое-то время Бройер еще посидел, погруженный в свои размышления. Затем вспомнил сказанное Люббе и почувствовал себя каким-то образом обманутым. Люббе его обманул. Он должен был бы кричать. Однако ни разу не вскрикнул даже тогда, когда Бройер подверг его медленному убиению. Он только стонал, но это ничего не значило, это была всего-навсего телесная реакция. Это было, как громкий вздох, не более того. Из окна до него донеслись раскаты. В эту ночь кто-нибудь обязательно должен кричать, иначе всему конец. Вот, в чем дело. Теперь он это понимал. На Люббе не могло все кончиться. Иначе Люббе победил. Он не без труда встал и направился к четвертой камере. Ему повезло. Скоро чей-то испуганный голос завыл, стал умолять, кричать, причитать и только по прошествии значительного времени стал стихать и, наконец, совсем умолк.
Бройер, довольный, вернулся в свой кабинет.
— Вот, видишь! Вы все еще в нашей власти, — сказал он, обращаясь к трупу Люббе, и пырнул его сапогом. Удар был не сильным, но на лице Люббе что-то пошевелилось. Бройер нагнулся. Ему почудилось, что Люббе показывает ему серый язык. Он увидел, что во рту мертвеца продолжала гореть сигарета; от удара изо рта высыпался маленький столбик пепла. Вдруг Бройер почувствовал в себе усталость, не было желания тащить мертвеца волоком из комнаты. Поэтому он затолкал его ногами под кровать. До завтра много времени. На полу остался темный след. Бройер вяло ухмыльнулся. «А ведь когда я был маленький, — вспомнилось ему, — я боялся крови; все это как-то странно!»