Искры на воде (сборник)
Шрифт:
— Это почему?
— Так нехристь ты.
— Обвенчают. Попу денег побольше дать, так и чёрта окрутит.
— Может, и окрутит, да только я за чёрта не пойду, вот, — сказала она и качнула головкой так сладко, что Маркелу захотелось подхватить её на руки и кружить, кружить.
Но он сдержался, боялся, что опять что-нибудь сделает невпопад.
— Будешь ждать? — спросил он.
— Подожду.
Мать Насти сразу заметила перемены в дочери, а народная молва сообщила причину тех перемен.
— Ты что же? И замуж пойдёшь за него? — спросила она дочь.
— За кого?
—
— Что ещё трезвонит деревня? — Сдержанный тон дочери не сулил ничего доброго.
У Насти был такой характер, что с некоторых пор и отец перестал учить её уму-разуму. Как глянет она на отца, у того даже мороз по коже.
— Так беспутый он, кого хоть спроси, драчун и пьяница.
— Лучше за драчуна замуж идти, чем за рохлю какого.
— Так и будет бить, как напьётся, — не сдавалась мать.
— Мама, не выдумывай и не слушай, что народ болтает.
— Бог тебе судья. Потом не жалуйся.
Маркел работал, как проклятый, сам выматывался и другим спуску не давал. Лишь на перекурах садился в сторонке, прикрывал глаза, и глупая улыбка светилась на его лице. Он никому ничего не рассказывал, только однажды сказал Евсею, которого считал самым серьёзным в их команде:
— Через год женюсь да заживу тихо и спокойно.
Евсей удивлённо посмотрел на него, но ничего не сказал. Только все знали причину поведения своего товарища — влюбился парень. Но попробуй скажи ему, враз по шее схлопочешь, про все вопросы забудешь.
Леса наготовили много и управились до срока. Домой приехали пораньше.
— Лес весь приготовлен, как и договаривались? — спросил Илья Саввич Евсея.
— Да, больше на том участке брать нечего, на другой год надо на пару вёрст выше забираться, я там посмотрел — хороший лес стоит, вызревший, и перестоя нет.
— Все работали как следует? Лодырей не было?
— Маркел никому посидеть минуты не давал, потому и раньше закончили.
— Что это с ним?
— Жениться собрался.
— Раз такое дело, надо отметить. Пусть все знают, кто работает хорошо, тому и приварок будет. Теперь надо готовиться в поход за золотом. Маркел пойдёт или от жены не оторвётся?
— Жениться он будет осенью.
— Значит, поедут те, кто в прошлом году был, других не надо.
— Илья Саввич, я хочу взять с собой Родиона, парнишка скучает, да и к тайге пусть привыкает. Хвосты крутить скоту всегда успеет.
— Не рано ему? — спросил Хрустов, а потом вспомнил, как его дочь дружит с этим мальчишкой, и ему стало неприятно от этого.
— Ладно, бери, сам и присмотришь за ним. Месяца через полтора надо отправляться, чтобы опять на лошадях до самого места добраться. Правда, груза вести в этот раз поменьше, инструмент там есть, но продукты, и ещё много чего нести на себе тяжело.
— Как там Лаврен? — спросил Евсей. — Не болеет?
— Ничего, живёт у Акулины, прижился вроде, приходит на работу. Он мне тут нужен, на него не надейся.
— Говорено об этом.
— Условия останутся прежние, как в прошлый раз. Если все будут согласны на это, то пусть потихоньку готовятся.
— Хорошо.
Родион уже ждал брата на крыльце.
— Ты чего тут?
— Видел,
— Ну, пойдём.
Вечером за чаем Евсей сказал брату, что хозяин согласен, чтобы он ехал вместе с ним. Мальчишка был безмерно рад.
10
Хорошо начался в этом году охотничий сезон. Вовремя ударили морозы, снегу в лесу было немного — самая охота с собаками. Звери путают следы на снегу, собаки вынюхивают их, карагас, не слезая с оленя, распутывает замысловатые головоломки. Хитрый зверь — соболь, нарисует такие узоры, что без собаки сложно разобраться, а хорошая собака поведёт носом, пронюхает всё — и уже знает, в каком направлении исчез соболь. Другой зверёк несколько дней водит за собой охотника по буреломам, по сопкам, но конец всегда один — не бросит охотник добычу. Белка — та глупая, увидит охотника, услышит собаку и выглянет из укрытия посмотреть, кто это там. А тут стрела и ударит, а на земле собачьи зубы не выпустят, поэтому и добывают белки много. За соболем побегать надо, зато и стоит он дорого, и ясак платить надо соболем. Соболей без хороших собак много не добудешь, у каждого охотника две-три собаки, не меньше. Каждая собака стоит дорого, но приносит много соболей и белок, на которые потом карагасы меняют товары на большом суглане — ярмарке, которая обычно бывает 19 декабря и длится восемь дней.
На суглан готовятся загодя: шьют новую одежду, чтобы выглядеть не хуже других. Понаедут купцы с разным товаром, прибудет исправник, чтобы выбрать лучших соболей для императорского дома. Среднего качества товары пойдут на оплату товара купцам, а всё остальное скупают разные люди, пожелавшие принять участие в торгах. Пришлого народа появится много, желающего выхватить из общего праздника и свой кусочек. И карагасов из разных родов будет много, со всей необъятной Присаянской землицы. И всем будет место, и каждому найдётся добрый товар. Кто-то выгодно сторгуется и уедет обеспеченным до нового суглана, а кто-то останется ни с чем, если потянется за лишним стаканом.
Эликан сидел в новых одеждах, сшитых невесткой, и смотрел на огонь. Разные мысли рождались в голове старика, всё больше вспоминалось прошлое. Не то, что приносило беды да неудачи, а вспоминались хорошие моменты, когда всем было весело, когда в котлах варилось мясо для всего стойбища, когда всего было вдоволь. Немало добывалось соболей и белок, да только торговали карагасы плохо. Приходили разные купцы, немногие платили честно за товары, другие, были такие, которые старались напоить водкой охотников да обобрать. Пьяный карагас, что тебе ребёнок малый, добрый да щедрый, тем и пользовались многие торговцы.
Эликан не хотел ехать на суглан, да только кто присмотрит за сородичами, если не он. Томубек, которого однажды обманули, больше не посещает такие праздники, а если и едет, то не веселится, как другие, а быстро обменяет шкурки на нужные товары и, не дожидаясь окончания праздника, уезжает, чтобы больше не соблазниться общим весельем, которое не все будут вспоминать добрым словом.
— Хамышгай, ты всё приготовил на суглан? — спросил Эликан сына, с которым жил в последнее время, когда не стало жены.