Искушение
Шрифт:
– Это правда?
– Что, Максим, что правда? —Я смотрю с вызовом, в карих глазах парня гнев.
– Свидание?
– Не твое дело. Я взрослая девочка и вольна делать что угодно.
– Да, взрослая, да, я забыл. Или решила, что уже пора искать другого дурака и женить его на себе? Время скорби вышло, хотя кто знает, чем ты там занималась в командировках.
Реакция. Секундная, спонтанная, вызванная всплеском адреналина.
Пощечина. Вторая за сутки.
Макс ведет подбородком, прикрывает глаза, на скулах играют желваки, все
Не пойму, что за вопросы, что за вспышки ярости?
Больше всего после гибели Ивана я боялась, что его сын станет еще большей копией отца, так и вышло. Те же черты лица, сложение фигуры, тот же цвет глаз и блеск в них. Макс так же хмурит брови и ведет подбородком.
Не хотела раньше это все замечать, чтобы не сорваться в депрессию, а вот теперь пришлось.
– Чертов псих. —Собираю осколки, режусь одним из них, кровь капает на белый мрамор пола. На телефон вновь приходят сообщения. —Я спокойна, я совершенно и абсолютно спокойна. Марина права, надо жить отдельно.
Сварила новый кофе, накрыла себе завтрак, нужно съесть, набраться сил, да, у меня сегодня свидание, а перед этим сделать несколько звонков, проверить почту, дать указания управляющему делами.
«Инга, не молчи. Дала твой номер Семену, он в восторге, ждет вечера».
Не пойму, что чувствую я, но точно не восторг. Меня волновало поведение Максима.
Глава 5
– Макс, Ма-а-акс, ты слы-ы-ышишь меня?
Машка противно тянет буквы, виснет на моем плече, скользит по волосам пальцами. Думаю о своем, о том, что произошло утром дома с Ингой.
Что меня так вывело? Свидание? У нее свидание вечером с каким-то козлом, и, может быть, она даже будет с ним трахаться.
Это пиздец, если честно.
– Ну, Макс, Макс, очнись, ты пьяный, что ли?
Маша задает вопрос, наконец отлипает от меня, заглядывает в глаза. Машка – красивая, кукольная блондинка с огромными глазами и пухлыми губами, накачала недавно, говорит, это модно. Ей, в принципе, идет, подходит под образ тупой блондинки. Вот только факультет и университет ей не подходит, ну какой из нее экономист и аналитик?
У Марии Вербиной богатые родители, отец – солидный чиновник, мать где-то в медицине, Машка не пропадет, но Машке только кажется, что она хозяйка своей судьбы. Ни фига не хозяйка. Машку продадут и перепродадут потом, а она будет улыбаться, но Машка добрая и все прощает, мы как бы пара, но это под вопросом.
– Ты хочешь, чтобы я напился?
– Дурак совсем. Но со вчерашнего дня ты странный. Что-то случилось?
– Маша, ты задрала уже, почему обязательно что-то должно случиться? Тем более за день.
Резко встал, повысил голос, стул ударился о стену, все в кафе обратили на меня внимание, Машка оглянулась:
– Окей, придурок.
Вскочила,
Случилась мачеха.
Даже не сдвинулся с места, чтобы догнать ее и остановить. Пусть дергается.
Я так же, как Машка, реагировал на Ингу в четырнадцать: дергался, психовал, убегал даже пару раз из дома в никуда. Меня всегда находили, возвращали, водили к психологам, к отцу приезжала полиция. Дичь была полная. И мне нравилось, когда он ссорился со своей новой женой. Но потом они все равно мирились, а я снова творил дичь.
Кажется сейчас, что тогда был не я, а какой-то бесноватый ребенок, требующий к себе внимания и ненавидящий отца за то, что он предал маму, живет да еще и счастлив. Психолог немного промыл мозг, нет, он не навязывал мне полюбить и принять новую жену отца, он советовал переключить свое внимание на что-то другое.
Переключил на себе.
В пятнадцать лет ушел в спорт, хотя и без того у меня его было достаточно, но этот сраный теннис, который я ненавидел, и плавание пошли ко всем чертям.
Тайский бокс – вот что мне понравилось, ринг стал тем местом, где я выплескивал эмоции. И мне не нужно было наград, это я делал для себя. Позже появились гонки на байках, там тоже кипели адреналин, и горячая кровь текла по венам.
Как при общении с Ингой.
Как во время поцелуя с ней.
В шестнадцать я сделал свою первую татуировку, даже не нужно было разрешение отца. Я сделал ее на шее, на самом видном месте.
Анубис, бог смерти и защитник мертвых в загробном мире. Пусть все трактуют это как хотят, лишь я один знал, что он для меня значит. Отец устроил скандал, орал, что-то там говорил про будущее, а потом махнул рукой.
Затем были и другие тату, мне скоро двадцать, и они покрывают процентов пятьдесят моего тела, и не факт, что я остановлюсь. На хрена мне вообще экономика и аналитика? Может, в тату-мастера пойти?
– Вам что-то еще принести?
Официантка улыбается, кокетливо заправляет волосы за ухо, убирает со стола тарелки, Машка салат и тот недоела, худеет она на этой неделе. Можно было отвести официантку в туалет, здесь он хороший, это дорогое кафе. Поставить на колени, слить, так сказать, напряжение в ее ротик. Отец, наверное, так поступал со всеми шлюхами, уверен, что он не хранил верность маме.
– Так… принести? Может быть, фреш?
– Нет, неси счет.
– Хорошо. – Улыбка погасла на милом личике.
От кого-то я слышал, что Инга раньше работала официанткой, может быть, она так и познакомилась с отцом, он ее трахнул в туалете и не смог после этого забыть. Размышляю, пока официантка ходит за счетом.
– Черт! – сказал слишком громко, ударив ладонью по столу.
– Ой! – Девушка вернулась, испуганно вздрогнула, даже сделала шаг назад. – Ваш счет.
– Хорошо.