Искушение

Дашкова Ольга

Расплачиваюсь, но продолжаю сидеть в кафе. Снова и снова прокручиваю в голове, что произошло вчера вечером и сегодня утром. В какой момент я посмотрел на Ингу не как на мачеху и жену покойного отца, а как на женщину?

Я помню этот момент, очень хорошо помню. Но не хочу вспоминать о нем.

– Привет, ты чего здесь сидишь? Где Машка, в туалете? Эй, девочка, принеси стейк с кровью и двойной эспрессо. И не надо мне тащить меню, я его наизусть знаю. И давай-давай шевели попкой, лапуля.

Арни беспардонно нарушает

мое одиночество и прерывает мысли.

Бросает куртку на пустой стул, вальяжно устраивается, кидая ключи от машины на стол, закидывая одну ногу на колено:

– Чего кислый, Макс? Байк разбил или тебе спарринг-партнер почки отбил? Завязывай уже этот опасный спорт, так калекой останешься или импотентом.

У Арнольда, так на самом деле зовут Шульца, рот не затыкается никогда, он может говорить часами, лить воду, рассказывать истории и шутки из жизни, и все, что он говорит, чистая правда. В старшей школе ему чуть было не дали кличку Фюрер, даже не понятно по какой причине, но тот, кто решил это сделать, долго потом харкался кровью и сплевывал зубы.

У Шульца уважаемый папа, работает в аппарате правительства, а имя Арнольд друг носит в честь дедушки, который, кстати, был, как говорит сам Арни, советским шпионом.

– Так Машка-то где?

– Ты хочешь увидеть Машку? —вопросительно смотрю на друга.

– Да мне пофиг, я так просто спросил. У тебя опять ПМС, что ли? Или у Машки?

Арни громко смеется, довольный своей шуткой, но ее никто не оценил. Как раз перед ним появился кусок мяса, все, как он любит, с кровью, отборная телятина зернового откорма. Я надеюсь, что оно зернового, иначе полетит этот кусок в окно.

– Ваш заказ и еще двойной эспрессо.

Девушка робко ставит тарелку, кладет рядом приборы, ставит чашку кофе, Арни смотрит на нее, склонив голову.

– Новенькая?

– Да, третий день работаю.

– Руки покажи.

– Что?

– Руки, я говорю, покажи.

Девушка моргает, но выполняет просьбу, Арни вытаскивает изо рта жвачку и кладет ей на одну ладонь:

– Иди.

Девушка бледнеет, но уходит молча, и это правильно.

– Ты такой придурок. Как ты вообще так живешь?

– Хорошенькая, да? Надо будет познакомиться ближе минут на двадцать.

– Познакомься, конечно.

– А ты не хочешь?

Друг жует, мясо и правда с кровью. Как вообще он такое может есть?

– Нет.

– А хмурый чего такой? Нет-нет, дай я угадаю. ПМС Машки и разбитый байк мы отметаем, так же как неудачный спарринг. Тебя вышибли из универа? Она застукала тебя с кем-то, у кого был твой член во рту? – Арни с серьезным видом перебирает все варианты.

– Она приехала.

– Кто она? Белка из дурки?

– Она. —Я меняю интонацию, сжимаю челюсти.

– Да ладно?

Арни оживился, отложил приборы, вытер губы салфеткой и пристально посмотрел на меня. Он не то чтобы в курсе моих желаний относительно

мачехи, но в курсе всего того трабла, что происходил раньше.

– И что она?

– Ничего.

– Тогда забей, как приехала, так скоро и уедет. И нам никто не будет мешать проводить вечеринки и тусовки. Постарела? Сколько ей? Сорок?

– Дурак. Ей тридцать, тридцать.

– Мм… в самом соку. А кто-нибудь есть у нее, не знаешь? Бабы в таком возрасте сладкие.

– Ты откуда знаешь?

– Обижаешь, Арни знает все.

– Трепло.

– Хочешь, я ее закадрю? Ну вот на спор. Даже самому интересно нервы пощекотать.

– Нет! – Я снова повысил голос, гнев вспыхнул мгновенно, схватил Арни за руку, больно сжал. – Только попробуй начать эту игру.

– Да шутка, шутка, Макс, ты придурок, шуток не понимаешь? Точно мозг отбил на своих спаррингах.

Устал его слушать, резко отпустил руку, вышел на улицу, небо серыми тучами давило сверху, еще немного – и пойдет дождь. Нужно было снова сбросить пар, иначе я точно кому-нибудь что-нибудь разобью.

Глава 6

– Инга, как тебе вино?

– Вино? Вино отличное, но я мало что в нем понимаю.

– Ничего, если хочешь, я преподам тебе краткий курс сомелье. Я сам учился этому долго и много, кстати, у лучших специалистов Европы. Прикрой глаза, сделай глоток и почувствуй легкий аромат скошенного сена и белого хлеба.

Делаю глоток, как просит Семен, в блеске десятка зеркал ловлю свое отражение, заправляю за ухо волнистую прядь распущенных волос. Даже укладку сделала сама, как смогла, и макияж нанесла. Можно сказать, это мой первый официальный выход в свет после гибели Ивана.

Но от черного цвета я так и не смогла избавиться, и не потому, что не хочу, просто все те платья, что остались у меня из прошлой жизни, жутко старомодны и стали велики. Нашлось одно в самом дальнем углу шкафа – черное, короткое, даже, я бы сказала, слишком, но оно идеально подошло.

Маленькое черное платье, нитка жемчуга и высокие каблуки во все времена не портили женщину, это она могла испортить столь изысканный наряд своим кислым выражением лица. Я стараюсь изо всех сил этого не делать и улыбаюсь своему собеседнику.

– Да, очень вкусно.

Кручу тонкую ножку бокала пальцами, смотрю куда угодно, только не на Семена.

Нервно все как-то выходит. Утро было сумбурным, необъяснимое поведение Максима, испорченный завтрак, сотни убитых нервных клеток. После уборки снова окунулась в работу, несмотря на разницу во времени, разбудила всех в филиале.

Маринка напомнила о свидании раз пятнадцать, не давая мне соскочить и придумать срочные планы, потому что Семен ждал нашей встречи с нетерпением, даже притопнул копытом, как ретивый конь. Это Маринкино определение, оно повеселило.