Искусство и его жертвы
Шрифт:
Анна Николаевна, прошептав: "Господи, помилуй!" — осенила себя крестом. А племянник воскликнул:
— Прямо греческая трагедь!
— Совершенно верно, — согласился Пушкин-старший. — В нашей истории пруд пруди таких сюжетов. Взял любой — и пиши драму. Жаль, что нет пока Еврипида или Эсхила русского.
Сашка посмотрел на него внимательно, но смолчал.
Двигались ни шатко ни валко — где-то 8 верст в час [26] . Сделали небольшой привал в лесочке вскоре после Черной Грязи — на траве расстелили ковер и, рассевшись на нем, хорошо закусили. Анна
26
Примерно 17 км/час.
К трем часам пополудни подкатили к Клину.
Городок был маленький и довольно пыльный. На торговой площади много подвод с товарами. Впереди виднелась пожарная каланча, а за крышами — купола храма и колокольня. Развернулись около какого-то постоялого двора.
Первым вылез Игнатий и пошел узнавать насчет мест. Вскоре возвратился:
— Говорят, есть три комнаты — две на верхнем этаже и одна на первом. И за всё про всё до завтрева запросили полтину.
— Хорошо, согласен, — покивал Василий Львович, — распорядись, голубчик. Мы устроимся на втором, а ты снизу. Приходи потом за вещами.
Расплатились с кучером, тот просил набросить 20 копеек на хлебное вино, дядя дал 10. Новый кучер — ехать до Твери — должен был прийти завтра утром.
Сашкина комната очень его порадовала — деревянная кровать, столик, стул, рукомойник с тазом и свеча в подсвечнике. На окне красовался горшок с геранью. За окном виднелась река Сестра.
Дядя заказал обед из трактира в номер, но племяннику в жару не хотелось есть — похлебал окрошку и слегка пожевал кусок расстегая с вязигой. Пушкин-старший сказал:
— Отдыхаем часок-другой. А затем я намереваюсь отправиться в гости к своему давнему приятелю по Измайловскому полку Бурцову. Он отличный малый, хоть и домосед. Если хочешь, дружочек, я с собою тебя возьму. — Видя кислое лицо Сашки, с хитрецой заметил: — У него две прелестных дочери — старшей лет четырнадцать, а другой, я думаю, около двенадцати.
Пушкин-младший тут же согласился.
Дом Бурцова был неподалеку от церкви Успенья Пресвятой Богородицы и напротив дома городничего. Милый особняк в один этаж. Деревянные ворота. Во дворе — хозяйственные постройки.
Встретить именитых гостей вышел сам хозяин — совершенно лысый, но с пушистыми бакенбардами, в фиолетовом фраке и кремовых брюках со штрипками. Трижды облобызался с дядей. Произнес со смехом:
— Что-то ты располнел, Базиль. Много кушаешь жирного, наверное?
— Грешен, грешен — жирного и мучного, и сладкого.
— Наживешь подагру.
— Это уж как Бог даст.
Познакомил друга с племянником. Рассказал, что везет его в Лицей.
— Дело хорошее. Я своего Николеньку тож отдам в Лицей, когда вырастет. Не пущу по военной части, нечего ему сабелькой махать, мы люди мирные.
— Так тебя можно с сыном поздравить? Я не знал, Антоша.
— Третий год уже, слава Богу. Не нарадуемся, глядя на него.
Сашку познакомили
— Напиши им в альбом что-нибудь.
Молодой человек смутился:
— Уж не знаю, право. Разве что по-французски…
Старшая сказала:
— Сделайте одолжение, мсье Пушкин.
Принесли альбом с золотым обрезом и перо с чернильницей. Сашка уединился в уголке гостиной, думал, кряхтел и кусал опушку пера. Наконец вписал несколько строчек, перевод дословный которых выглядит так:
Тоскою, одиночеством томим, Влачился я в ночи, не разбирая дорог. И вдруг передо мною зажглись два солнца: Первое — Татьяна и второе — Ольга. И свет этих солнц озарил мне душу, И я воскрес, и вспыхнул сам, И мне захотелось жить, смеяться, любить, И я полюбил весь Божий мир, ставший отныне и моим.Барышни, прочитав, хлопали в ладоши и называли Пушкина-младшего гением. Пушкин-старший тоже сиял.
Засиделись до девяти вечера. Наконец начали прощаться: завтра рано вставать, чтобы ехать дальше, и хозяевам тоже надо от гостей отдохнуть. Сашка, прощаясь, обратился к Татьяне:
— Разрешите написать вам письмо с дороги?
Та застенчиво улыбнулась:
— Буду рада получить от вас весточку. Непременно отвечу.
По дороге на постоялый двор дядюшка спросил:
— Что, понравилась?
А племянник с живостью ответил:
— Очень, очень. Я почти влюблен.
— Видишь, а идти не хотел. Счастье и несчастье подстерегают нас в самых неожиданных обстоятельствах, мой дорогой.
Сашка у себя в номере, взбудораженный, возбужденный новым знакомством, долго не мог уснуть.
Утром новый возница не пришел, и Игнатий отправился на почтовый двор, чтобы выяснить, что произошло. Оказалось, тот вчера так напился, что никак до сих пор не мог протрезветь. Как его ни будили, он не понимал ничего и ругался скверно. Разумеется, о поездке с ним не было и речи.
Слава Богу, удалось отыскать еще одного, не занятого, хоть и молодого, лет, наверное, двадцати, но вполне вменяемого кучера. На вопрос, довезет ли барина с семьей до Твери, даже удивился: "Что ж не довезти? Тут дорога прямая, ехай не хочу. Пятьдесят верст без малого. К двум часам пополудни доставим".
Но, пока чай попили, вещи сложили, собрались, погрузились, было уж без пятнадцати десять. Сашка, плохо спавший ночью, то и дело клевал носом. И Марго расхныкалась, Анне Николаевне еле удавалось ее успокоить, как она начинала снова. Даже дядя занервничал: "Аннушка, голубушка, сделай что-нибудь — у меня уже голова гудит от этого визга". Женщина вздыхала: "Что-то беспокоит малютку. Видимо, животик. Был с утра в небольшом расстройстве". — "Этого еще не хватало. Коли расхворается — вся поездка насмарку". — "Может, обойдется". Напоила девочку рисовым отваром, приготовленном еще на постоялом дворе, и Марго затихла.