Искусство стареть (сборник)

Губерман Игорь Миронович

Подруг моих поблекшие чертыбестактным не задену я вниманием,я только на увядшие цветысмотрю теперь с печальным пониманием.

То ли поумнел седой еврей:мира не исправишь всё равно,то ли стал от возраста добрей,то ли жалко гнева на гавно.

Уже не люблю я витать в облаках,усевшись на тихой скамье,нужнее мне ножка цыплёнка

в руках,чем сон о копчёной свинье.

Тихо выдохлась пылкость источникавожделений, восторгов и грёз,восклицательный знак позвоночникаизогнулся в унылый вопрос.

Сейчас, когда смотрю уже с горы,мне кажется подъём намного краше:опасности азарт и риск игрырасцвечивали смыслом жизни наши.

Читал, как будто шёл пешкоми в горле ком набух,уже душа моя с брюшком,уже с одышкой дух.

Стареть совсем не больно и не сложно,не мучат и не гнут меня года,и только примириться невозможно,что прежним я не буду никогда.

Какая-то нечестная играиграется закатом и восходом:в пространство между завтра и вчерабесследно утекают год за годом.

Нет сил и мыслей, лень и вялость,а мир темнее и тесней,и старит нас не столько старость,как наши страхи перед ней.

Знаю старцев, на жизненном склонекоротающих тихие днив том невидимом облаке вони,что когда-то издали они.

Кто уходит, роль не доиграв,словно из лампады вылив масло,знает лучше всех, насколько прав,ибо искра Божья в нём погасла.

Былое сплыло в бесконечность,а всё, что завтра – тёмный лес;лишь день сегодняшний и вечностьмой возбуждают интерес.

Шепнуло мне прелестное создание,что я ещё и строен и удал,но с нею на любовное свиданиена ровно четверть века опоздал.

Ушедшего былого тяжкий следявляется впоследствии некстати,за лёгкость и беспечность юных летмы платим с переплатой на закате.

Другим теперь со сцены соловьипоют в их артистической красе,а я лишь выступления своихожу теперь смотреть, и то не все.

То плоть загуляла, а духу не весело,то дух воспаряет, а плоть позабыта,и

нету гармонии, нет равновесия —то чешутся крылья, то ноют копыта.

Уже мы стали старыми людьми,но столь же суетливо беспокойны,вступая с непокорными детьмив заведомо проигранные войны.

Течёт сквозь нас река времён,кипя вокруг, как суп,был молод я и неумён,теперь я стар и глуп.

Поскольку в землю скоро лечь нами отойти в миры иные,то думать надо ли о вечном,пока забавы есть земные?

Погоревать про дни былыеи жизнь, истекшую напрасно,приходят дамы пожилыеи мне внимают сладострастно.

Нет вовсе смысла втихомолкугрустить, что с возрастом потух,но несравненно меньше толкуна это жаловаться вслух.

В тиши на руки голову клоня,порою вдруг подумать я люблю,что время вытекает из меняи резво приближается к нулю.

Пришёл я с возрастом к тому,что меньше пью, чем ем,а пью так мало потому,что бросил пить совсем.

С годами нрав мой изменился,я разлюбил пустой трезвон,я всем учтиво поклонилсяи отовсюду вышел вон.

Былое вдруг рыжею девкоймне в сердце вошло, как колючка,а память шепнула с издевкой,что это той женщины – внучка.

На свете ничего нетпостоянней превратностей, потерь и расставаний

Небо с годами заметнее в луже,время быстрее скользит по часам,с возрастом юмор становится глубже,ибо смешнее становишься сам.

Живу я очень тихо, но однакослежу игру других, не мельтеша,готова ещё всё поставить на конмоя седобородая душа.

Нам пылать уже вряд ли пристало,тихо-тихо нам шепчет бутылка,что любить не спеша и устало —даже лучше, чем бурно и пылко.

Не стареет моя подруга,хоть сейчас на экран кино,дует западный ветер с югав наше северное окно.

На склоне лет на белом светевесьма уютно куковать,на вас поплёвывают дети,а всем и вовсе наплевать.