Испанские шахматы
Шрифт:
Глупая история с жиличкой из аварийного дома и - кто бы мог подумать?!
– с шахматным королем отчего-то завладела вниманием Глинского. Наверное, инцидент поразил его своей абсурдностью, нелогичностью. Как бы там ни было, но Жорж радовался возможности еще раз увидеться с Грёзой и попробовать вручить ей уже не коробку конфет и шампанское, а шубку. Ему стало интересно: что еще выкинет эксцентричная барышня? А по виду - невинная скромница!
Он зашел в магазин, где продавались меховые изделия, выбрал шубку средней длины из серебристой норки, расплатился деньгами
– Если она не возьмет шубу, то я ничего не смыслю в женщинах, - пробормотал Жорж, усаживаясь в машину.
– Девица обомлеет от восхищения! А патрон вовсе не так скуп, как казалось.
Предстоящий переезд волновал не только молодых жильцов, но и пожилых. Варвара и Полина не желали, чтобы их опекал кто-либо, кроме Грёзы - они привыкли к девушке и потребовали учесть их интересы. Глинский как раз подбирал такой вариант: квартиры старушек должны были соседствовать с новым местом проживания Субботиной.
– Умереть спокойно не дадут, - ворчала Полина.
– У меня астма обострилась, - жаловалась Варвара.
– И все из-за этой суматохи!
Грёза бегала от одной пожилой дамы к другой, кормила их, давала лекарства и успокаивала.
– Все утрясется, - убеждала она своих подопечных.
– Вот увидите. Мы поселимся рядышком, и я буду приходить к вам, как и сейчас, каждый день.
Перед ужином, умаявшись, она заглянула к Полине.
– Вам лучше?
– Какое там… в груди жмет и жмет, кашель, одышка. Едва до туалета добрела.
– Я позвонила в поликлинику, завтра врач придет, - сказала Грёза.
– В моем возрасте и с моими болезнями не врача надо вызывать, а священника, - вздохнула старушка.
– Жаль, я в атеизме воспитана, в загробную жизнь не верю, стало быть, и каяться в грехах бесполезно. Придется помирать на свой страх и риск.
Полина шутила, а Грёза поглаживала ее по жилистой руке с подагрическими суставами. У нее на языке вертелся вопрос о шахматах.
– Вы не помните, Фаина Спиридоновна говорила что-нибудь о шахматных фигурках, ну, что они исчезли… то есть… пропали?
– С головой-то у меня совсем плохо, - горестно вздохнула Полина.
– Я давеча очки искала - не нашла. Куда подевались, ума не приложу! А утром - глядь, они у меня под подушкой. Хорошо хоть целы остались, не раздавила. Уж что там Фая говорила про шахматы, я и подавно запамятовала. Может, и не было такого разговора, потому как вроде все фигуры лежали в сундучке. Но ручаться не стану.
Грёза наклонилась к ее уху и прошептала:
– Белый король появился… на этажерке в прихожей.
– Нашелся, что ли?
– Нет. Появился… откуда ни возьмись!
– Ты не путаешь?
– удивилась старушка.
– У тебя не горячка ли? Как это - появился? Из воздуха?
– Понятия не имею. Думаю, его Глинский принес. Только откуда он его взял?
Полина долго
– Нехорошо, - выдохнула она.
– Фая не любила об этих шахматах распространяться. Вещь редкая, старинная. Мы с Варькой-то допытывались, как они к ней попали, от кого. Да покойница все отмалчивалась, так и унесла тайну в могилу. Нехорошо…
– Что «нехорошо»? Вы меня пугаете!
– схватила ее за руку Грёза.
– Не должны фигурки сами по себе исчезать, появляться… Не к добру это.
– Всякое бывает. Вот у Виктора в его коробке с шахматами тех же фигур не хватает.
– Тех же самых?
– не поверила Полина.
– Совсем плохо, дочка!
– Полина Прокофьевна!
– взмолилась девушка.
– Я же не усну, я и так боюсь! Вы шутите или серьезно?
– Шучу, шучу… Тебе Глинский по душе пришелся?
– лукаво прищурилась старушка.
– Мужчина видный, хоть куда. Чем не жених? Я старая, и то загляделась. Хорош, негодяй!
– Почему же негодяй?
– Потому что такой красавец - погибель для женского сердца.
– А мне он не понравился.
– Ты уверена?
– усмехнулась Полина.
– Почему же покраснела? Чай, этот не чета Витьке твоему. И собой пригож, и при деньгах. А Витька твой - шантрапа!
– Никакой он не мой, - насупилась Грёза.
– Вы лучше постарайтесь что-нибудь вспомнить про шахматы.
– Ладно. Попроси Варвару зайти ко мне, если она сможет. Гипертония у нее разыгралась. Коли придет, мы с нею попробуем вместе покумекать, авось что и надумаем про шахматы. Ох-хо-хо! Не о том заботишься, дочка. Тебе жизнь свою устраивать надо! Да не с Витькой-шалопаем, а с основательным, надежным человеком.
– Разве есть такие?
Полина закрыла глаза и махнула рукой - иди, мол, не зли меня понапрасну.
Грёза вышла от нее удрученная, расстроенная. Она отправилась к Варваре Игнатьевне, измерила ей давление, сделала травяной чай и передала старушке просьбу подруги. Та с готовностью засобиралась.
Грёза еще сбегала в аптеку за лекарствами, заскочила в булочную и, кутаясь в тонкое пальтецо, торопливо зашагала обратно. Время на этой старой городской улице, казалось, остановилось. Шел мокрый снег, в окнах домов, выкрашенных в бледные тона, горел желтый свет. Прохожих было мало, и Грёзе почудилось, что из-за поворота вот-вот выедет элегантный экипаж и мелькнет под крытым верхом коляски лицо дамы в шляпе с большими полями, в меховом манто - прелестное, загадочное, с мечтательными и страстными глазами…
Девушка едва не ступила в выемку на тротуаре, полную грязной снежной кашицы, и одернула себя: «Будь внимательнее, Грёза, гляди под ноги, а не то шлепнешься в лужу!»
В парадном тускло мигала лампочка, то ли проводка прохудилась и требовала ремонта, то ли напряжение падало. В темном коридоре, там, где располагались двери квартир, стоял человек.
– Не пугайтесь, - произнес приятный мужской голос.
– Это я, Глинский.
– Что вам нужно? Что вы здесь делаете?
– Вас поджидаю, Грёза Дмитриевна.