Испанский любовный обман
Шрифт:
Горячий — он был таким горячим и твердым.
— Этого недостаточно. Еще, — взмолилась я. Я хотела большего, большего, большего. Я бы разорвала платье на куски, если бы пришлось.
Когда он качнул бедрами одним решительным движением, которое заставило меня увидеть звезды, его губы снова нашли мои, заглушая еще один мой стон.
— Ты убиваешь меня, Каталина, — сказал он мне в губы.
Моя хватка на его шее усилилась, пытаясь притянуть его еще ближе. Больше.
— Я знаю, — процедил он сквозь зубы, и еще одним движением бедер он прижался
— Еще, — снова взмолилась я. Мне не было стыдно. Я бы сделала это снова. И снова, и снова.
— Такая требовательная, — хриплый смешок коснулся моих губ. — Если бы я засунул руку тебе под платье, — прохрипел Аарон мне в рот, покачиваясь напротив меня и пульсируя у меня между ног, —Насколько влажной я бы тебя нашел, детка?
Он не поверил бы, насколько сильно. Я не думала, что когда-либо была так возбуждена, так отчаянно жаждала большего.
Аарон коснулся моих губ своими, этого прикосновения едва хватило, чтобы успокоить меня.
— Я не собираюсь этого делать, — его голос был хриплым, купаясь в потребности, которую я чувствовала, омывающей мое тело. — Не сейчас.
— Почему? — я выдохнула.
— Потому что я не смог бы ничего с собой поделать, — прорычал он мне на ухо. Он снова прижался ко мне бедрами, сильнее прижимая меня к грубой поверхности за моей спиной. — И в первый раз, когда я окажусь внутри тебя, это не будет быстрым трахом у стены.
Я захныкала от его слов. В растерянности от того, что у меня в голове не было того, что он только что так ясно нарисовал. Я бы все отдала, чтобы он погрузился глубоко в меня. Возможно, тогда я не почувствовала бы эту пустоту в центре своей груди.
Его лоб снова лег на мой. Каждое движение болезненно останавливалось.
— Я бы умер счастливым человеком, если бы мог заставить тебя кончить прямо здесь и сейчас, — прошептал Аарон, заставляя меня дрожать. — Но любой может пройти мимо и увидеть нас, и это привилегия, которую я хочу только для себя.
Вздохнув, я провела пальцами по его волосам, а затем по шее, пока не обхватила его челюсть. Постепенно я пришла в себя.
— Ты прав.
Мои губы сжались, надув губы.
Голубые глаза, которые сияли так, как никогда раньше, прищурились в улыбке.
— Посмотри-ка, — сказал он, прежде чем крепко поцеловать меня. Недостаточно, чтобы я могла быть где-то удовлетворена. — У меня появятся глупые, безумные идеи, если ты начнешь так легко соглашаться со мной.
Это заставило меня чуть-чуть надуть губы, и, возможно, на них появилась легкая улыбка. И как раз в тот момент, когда я подумывала о том, чтобы снова поджать губы, вспомнив, какой горячей и обеспокоенной я все еще была, его голова снова опустилась, и он поцеловал остаток этой надутой губы с моего лица.
— Пойдем. Твоя семья, наверное, интересуется, где мы, — он медленно опустил меня на пол. Затем он провел пальцами по нескольким выбившимся прядям волос, тыльной стороной ладони коснувшись моей щеки, прежде чем отступить. — Идеально, — сказал он, оглядывая меня с ног до головы.
И это слово попало
Он протянул мне руку, и я взяла ее, прежде чем она зависла в воздухе на целую секунду. Казалось, я была нуждающейся женщиной. И когда дело касалось Аарона, я брала у него столько, сколько он был готов мне дать. И тогда, возможно, я стала бы умолять о большем.
Глава 23
Воспламенение. Это было именно то, что я чувствовала.
Это было то, что Аарон сделал со мной. Он зажег меня. Разгадал то, что, как я теперь поняла, долгое время гудело у меня под кожей.
Все, что бушевало глубоко внутри меня, не было сформировано из нескольких мгновений или невероятно громкой физической связи. То, что вызвало это восстание, уже было там, похоронено. Я держала его погруженным под тяжестью «но», страхов и сомнений. Подавленный и моим собственным упрямством тоже. Но теперь, когда это вырвалось наружу и вырвалось из меня, смешанное с потребностью, желанием и чем-то волнующим и абсолютно ужасающим, я знала, что достигла точки невозврата. Я не смогла бы оттолкнуть его, оттолкнуть в сторону или игнорировать его больше.
И я не думала, что хочу этого.
Не после того, как попробовала то, что могло бы быть моим. И я говорила не только о губах Аарона. Впервые с тех пор, как мы приземлились в Испании, каждое прикосновение, взгляд, улыбка или слово были настоящими. После того поцелуя, каждый раз, когда Аарон касался моей руки тыльной стороной ладони, это было потому, что он хотел этого. Каждый раз, когда он целовал меня в плечо, это было потому, что он был не в состоянии помочь себе. И каждый раз, когда он прижимал меня к себе и что-то шептал мне на ухо, это было не потому, что моя семья смотрела и у нас была своя роль. Это было потому, что он хотел, чтобы я услышала, какой красивой, по его мнению, я выгляжу и как ему повезло, что я в его объятиях.
Мы танцевали часами, на этот раз ничего не нависало над нашими головами, и я поцеловала эту улыбку, которая предназначалась только мне. И не один раз. Я просто ничего не могла с собой поделать.
Сегодня вечером я решила, что останусь в нашем пузыре и разберусь с тем, что ждет нас в Нью-Йорке, когда мы туда доберемся. Сегодняшняя ночь была нашей.
Аарон закрыл за собой дверь комнаты, и я не могла не уставиться на него со своего места в конце кровати. Мы только что добрались до квартиры, и я решила дать отдых своим дрожащим ногам и больным ступням, пока он принесет немного воды с кухни.
Одна его рука была заложена за спину, что заставило меня с любопытством наклонить голову. Он улыбнулся, и когда он показал, что было у него в руке, я чуть не закричала на него, чтобы он перестал преследовать мое бедное, слабое сердце. Потому что оно не выживет.
Пончик, глазированный и наполненный шоколадным кремом. Они подали их в качестве закуски поздно вечером. И я, вероятно, съела больше, чем следовало.
— Аарон Блэкфорд, — сказала я, чувствуя, как что-то сжимается в середине моей груди. — Ты пронес пончики со свадьбы в кармане?