Испанский театр. Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Хуан Руис де Аларкон, Педро Кальдерон, Агустин Морето

де Вега Лопе Феликс Карпио

Брито

Здесь у нищих и калек Не таковские приемы.

Фернандо

А какие же?

Брито

Араб Нищенствует по-другому. «Мавры! — молит он. — Я слаб! Мавры! Жалость вам знакома, Магомет вас береги! Сжальтесь надо мною ради Пальца от его ноги!»

Король

Скатываясь пять за пядью, Принц в грязи, на самом дне, Мне назло, к моей досаде И на посрамленье мне. Принц! Магистр святого братства!

Брито

Принц! Король тебя зовет.

Фернандо

Брито, нет, не святотатствуй! Я ль магистр и мне

ль богатство, Я ли принц и мне ль почет? Я их труп, мне не идет Больше никакое имя.

Король

Раз ты перестал быть ими — Как Фернандо, дай ответ.

Фернандо

Простереться силы нет Пред стопами мне твоими И облобызать их след.

Король

Стойкости своей доныне Ты послушен мне назло. Что тебя к тому влекло? Скромность это иль гордыня?

Фернандо

Я твой раб, и я обязан Почитать тебя всемерно. Ты сейчас меня окликнул — Я предстал перед тобою. Выслушай меня спокойно, Мой король и мой властитель. Королем тебя назвал я. Голова чужого края, Верования иного, Здешний ты король, однако. А природа государя, Власти царственная сущность Так божественна, небесна, Что с добром неразделима. Вместе с благородством крови Должен также ты, властитель, Обладать великодушьем, Широтой и всепрощеньем. Даже лев, как мы читаем, Царь зверей, отмечен тем же И относится к животным С горделивым снисхожденьем. Даже этот зверь разгульный И неукрощенный хищник, У кого движеньем брови, Чуть он только лоб нахмурит, Грива дыбится короной, Даже он бывает кроток И не тронет тех, кто предан И в покорности испытан. А в морской соленой пене Рыбий царь дельфин, покрытый Золотым кольцом чешуек, Образующих корону, — Разве мы не знаем, что ли, Как он на берег из моря На себе пловцов выносит, Чтобы в бурю не погибли Жертвы кораблекрушенья? А орел ширококрылый, У которого в полете Ветер венчиком ерошит Перьев пук над головою, — Разве он потерпит, чтобы Путник из ручья напился, Если ключ пред тем отравлен Пившей из него змеею? Нет, он крыльями и клювом Замутит струю потока, Чтоб отвадить человека Видом неприглядной мути. Также яблоко граната, Царственное меж растений, В кожуре остроконечной Наподобие короны, — И оно великодушно Изменяет краску зерен И отчетливо белеет, Вредным став и несъедобным. Наконец, алмаз, мгновенно Отымающий способность Притяженья у магнита, Камень, славимый за твердость, Сам крошится тонкой пылью В перстне у лжеца и труса, Ибо низости не терпит В силу царственного свойства. Если звери, рыбы, птицы, Камни и плоды знакомы С царственностью состраданья, Может ли и человека Не коснуться милосердье? Инородное ученье Для тебя не оправданье — Всякой мыслью и законом Опорочена жестокость. Не подумай: я нисколько Жалобить тебя не силюсь. Жизнь мою продлить ты больше Все равно не в состоянье. Знаю хорошо, что скоро Я скончаюсь от болезни, Проникающей все тело И темнящей мне сознанье. Знаю: я смертельно болен. С каждым словом, с каждым вздохом Мне спирает грудь и колет Словно острием кинжала. Наконец, как все, я смертен — Это сознаю я тоже И что смерть застигнуть может Каждого в любое время, Оттого-то гроб и люлька Сходны меж собою формой. Человек, чтоб взять и бросить, Равно руки простирает — Он протягивает руки Вверх ладонью для принятья, Для бросанья ж вещи наземь Обращает вниз ладони: Вот вся разница в движеньях. Колыбель открыта кверху Для принятья в мир младенца, Гроб же закрывают крышкой, Опуская вниз в могилу. Так чего же будет жаждать Тот, кто в этом разобрался? Жизни будет добиваться Или домогаться смерти? Я молю о смерти небо, Чтобы умереть за веру. Если же в моем желанье Ты отчаянье усмотришь — Ты жестоко ошибешься. От всего живого сердца, Полный самой страстной веры, Душу

я свою и тело Богу в жертву предлагаю. И коль скоро милосердью И добру ты недоступен, К ярости твоей, и гневу, И бездушью я взываю. Если лев ты — пасть разверзни, Я взбешу тебя насмешкой. Растерзай того на части, Кто тебя язвит и дразнит. Если ты орел, то клювом Рань меня и рви когтями: Я гнездо твое разрушил. Если ты дельфин, я враг твой — Подыми большую бурю, Утопи меня в пучине С кораблем моим в отместку. Если дерево граната — Потеряй листву в ненастье, Чтоб глядеть мне было страшно Ночью на твое бесплодье. Если ты алмаз, рассыпься Мелким порошком алмазным, Смертоносною отравой, Подсыпаемой в напитки. Сколько б ни терпел я муки, Сколько б грубости ни видел, Сколько бы ни голодал я, Сколько бы я ни нуждался, И какие бы лохмотья На груди ни истлевали, И какие б кучи грязи Ни служили мне жилищем, В вере я своей не сломлен, Потому что эта вера Ясным солнцем мне сияет, Светит светом путеводным, Свежим лавром мне во славу Голову мою венчает. Ты не над моею верой — Надо мной восторжествуешь. Этого-то мне и надо, Ибо я воитель божий.

Король

Почему от всех вокруг Требуешь ты состраданья? Не твоих ли дело рук Это самоистязанье? Я при виде этих мук Дурью возмущен твоею. Это чувство все острее. Сжалься над собой самим, И тогда мы поглядим — Может, я и подобрею.

Король Феца и Селим уходят.

Фернандо (Таруданту)

Сжалься ты хоть в свой черед!

Тарудант

Что за ужас! Страх берет!

(Уходит.)

Явление четвертое

Дон Фернандо, Брито, Феникс.

Фернандо

Если добрый нрав невинный — Суть твоя и сердцевина, Повлияй на властелина, Чтоб меня он пожалел.

Феникс

О беда!

Фернандо

Ты смотришь мимо, В сторону?

Феникс

О мук предел!

Фернандо

Я твой взгляд неумолимый Горя зрелищем задел?

Феникс

Я бессильна тут помочь.

Фернандо

Ты бежать готова прочь, А меж тем я больше стою Бедностью, чем красотою — Ты, владыки края дочь.

Феникс

Голос твой вгоняет в дрожь; Я боюсь дурного глаза; Ты едва дохнешь — и сразу Смертью, ужасом, заразой Близстоящих обдаешь.

(Уходит.)

Появляется дон Хуан с ковригой хлеба.

Явление пятое

Дон Фернандо, Брито, дон Хуан.

Хуан

Этот хлеб я добыл с бою. Мавры с палками за мною Устремились по пятам.

Фернандо

Поношенья и побои Людям завещал Адам.

Хуан

Так возьми же этот хлеб!

Фернандо

Смерть уж близко, я не слеп. Кончен путь крутой и слезный, Есть твой хлеб уже мне поздно.

Хуан

В испытаниях судеб, Боже, будь мне утешеньем!

Фернандо

Несуществен день и год, — С каждым считанным мгновеньем То, чего мы не отменим, Приближает свой приход. Смертен человек, — итак, Не болезнью он подстрелен, Сам он для себя смертелен, Сам болячка, сам очаг Пагуб, язв и передряг. Невозможно сделать шага, Чтоб при этом я не знал, Что ногой на землю стал, Под которую я лягу. Будь велик я или мал, Но мертвею я и стыну. На руки меня возьми. Настает моя кончина.