Исповедь банкрота

Грешнорожев Владислав

Именно сюда столетиями едут и едут паломники. Зов души привлекает сюда людей со всей нашей необъятной родины. Как стремятся со всего мира православные попасть на греческий Афон, так и со всей России стекаются на паломничество сюда наши верующие, чтобы задуматься, помолиться, оставить свою лепту, потрудившись во Славу Бога.

Мы, трудники, живем в монастыре. Берем пример для себя в труде, молитве, образе жизни с насельников монастыря, дорогих нам батюшек, монахов, иноков и послушников. Пытаемся направить

нашу истерзанную в миру жизнь в привычное русло. Живем мы в древнем иконописном корпусе, он еще дожидается реставрации, сохраняя свой пропитанный историей архитектурный облик. Да, конечно, стены кое-где разрушены, штукатурка на фасаде облупилась, стыдливо обнажая старинную кирпичную кладь. В полуметровых стенах здания в оконных проемах, напоминающих бойницы, вставлены оконные рамы – это сталинское наследие, в этом здании был лагерный лазарет. Поднимаемся с уличного дворика по скрипучим деревянным ступеням, открываем тяжелые двойные двери из лиственницы, и вот мы уже в корпусе на первом этаже. Направо видим табличку: «Женщинам не благословляется», там, за дверью, уже отреставрированный после ремонта жилой блок здания.

Налево видим ветхий коридор с пятиметровыми потолками, по нему можно пройти к паспортному столу, кабинетам и хозяйственному складу, задрапированному большим количеством реек, досок, фанеры, прислоненных к стене коридора. Именно здесь я работал под началом отца Нестора, выполняя послушание кладовщика. Но наш путь не сюда. Поднимаемся по крутой длинной бетонной лестнице на второй уровень. Здесь находится трапезная для паломников-трудников. Очень «вкусное» место. В холле, наверное, я выбрал неправильное обозначение – оно как-то режет слух, лучше сказать – в углублении коридора – сложены дрова в аккуратные поленницы. Приготовление пищи, отопление у нас на дровах – печное.

Наш путь дальше – наверх, на последний третий этаж. Именно здесь живут многочисленные трудники монастыря. Вот ветхий коридор, в нем мы видим аккуратно прислоненные к стене оконные коробки с рамами, изготовленными нашим столярным цехом, – они подготовлены для будущей реставрации корпуса. Отец Порфирий – наместник монастыря, сочетает в себе и молитвенный дар, и большие хозяйственные способности. И первый его помощник в этом хлопотном деле – отец Нестор. Их неутомимыми трудами возрождается обитель.

Мы видим длинный коридор, ведущий к единственному окну. Из него открывается изумительный вид на монастырский причал. Лудные острова, которые очень хорошо видны с этого окна, в белые ночи превращаются в сказочное видение. Белое море и небо сливаются в туманно-золотистом мареве, и эти острова будто «повисают», парят в пространстве. Повернув налево, мы на месте, перед нами коридор с печью, слева общая келья на восемь человек, справа – огромное помещение с большими окнами-витражами, видом на Белое море, в

этом помещении размещаются до 30 человек. В упомянутом коридорчике между этими двумя кельями имеется общий стол, за ним трудники после послушаний и служб пьют чай, для таких чаепитий монастырь благословляет варенье, печенье, многочисленные сладости. Это место общения, иногда добрых духовных споров. Прямо по коридору находится общая молельная комната. Трудники сами, как могли, ее обустроили, здесь много репродукций икон, есть общий стол, горят лампады, имеется аналой. Вечернее правило перед сном выполняется каждый день.

Пожалуй, и закончим на этом описание нашего корпуса. Теперь благословенный читатель будет иметь представление о быте и устройстве нашего временного пристанища. Насколько сейчас трудно встретить близких по духу людей в наше апокалиптическое время! Увы, обществом движет гордость, тщеславие, жадность и суета. И в этой гонке за тщетным человек порой забывает истинные жизненные ценности.

Простите меня за сравнение, но нахождение в монастыре я бы сравнил с многодневным горным туризмом. Когда ты уходишь на неделю в горы, не встречая людей, любуешься природой высокогорья, то возвращаться в общество вниз как-то не хочется. Ты за это короткое время привыкаешь к девственной, первозданной природе, пьешь чистую родниковую воду. Довольствуешься малым, вокруг единомышленники, тебя тянут вершины гор, и спускаться опять к хлорированной воде, окунаться опять в суету и вечную гонку за чем-то уже не хочется. Ты как-то начинаешь рассматривать общество со стороны, сбоку, видя несовершенства нашей обыденной жизни.

Так и в монастыре. Но здесь красота не горная, а горняя (духовная), которую наблюдаешь у монахов и к которой хочется стремиться. Люди приезжают сюда очень разные и отовсюду. Встречал я паломников и с Владивостока, и с Кавказа, с Белоруссии и Русского Севера, с Украины и Америки. Много, очень много людей, я бы сказал – с добрую треть – москвичи. Пути, приведшие сюда людей, тоже разные: у кого-то это сильная любовь к Богу, у кого – сокрушения о многочисленных грехах. Есть люди с разными судьбами. Бывают – просто любопытные, есть и благословенные «наемники», которые, трудясь здесь, восхищают после смерти обрести Царствие Небесное. Разные люди, разные судьбы. Но всех объединяет духовное начало, желание, так сказать, припасть к истокам, помолиться нашему Боженьке и его Матушке.

Не встречал я здесь людей равнодушных и циничных. От паломников веет какой-то внутренней чистотой. Верите вы мне или не верите, но, проведя на Соловках почти 2 года, я за все это время услышал лишь одно матерное слово, и то оно было от жителя поселка, когда, грузя совместно доски, он прищемил свой палец. И на том послушании по замеру окон, описанном выше, – все!

Конец ознакомительного фрагмента.