Испытание огнем
Шрифт:
— Катя, меня сейчас пытались убить каким-то осколком стекла.
— Ну и что? — она перевернулась на бок, устроившись удобнее. — Ты же ещё жив? Значит, можешь сходить в магазин. Мне ещё крем для лица нужен. И виноград.
Я молча закатил глаза к потолку.
— Знаешь, мне иногда кажется, что если бы мне отрезало ногу, ты бы попросила её «убрать, потому что противно».
— Ну... — она задумалась. — Зависит от того, куда ты её уронишь. Если на ковёр – то да.
Никак, наблюдавший за этим, тихо фыркнул.
— Вот видишь, даже пёс меня понимает, —
Я вздохнул и поплёлся в кухню. Хотя бы пельменей сварю. Перед тем как мир окончательно рухнет в ад.
_____________________________________________________________________________________От автора: Если вас зацепила история Стаса, поддержите книгу лайком и комментарием!
Глава 6. Звонок
Я дёрнулся, вывалившись из сна и открыл глаза — думал, будильник сигналит, как обычно. Но оказалось, что нет. Никак настойчиво тыкал меня в щёку влажным и холодным носом. За окном уже рассвело, свет лился серый, тусклый, как бывает в конце апреле, когда весна уже вовсю начинает дразнить теплом.
Пёс смотрел на меня круглыми глазами, будто говорил: "Вставай, лентяй, хватит дрыхнуть". Я потёр лицо, сел на диване — одеяло сползло, спина затекла, и тут дошло: слишком тихо, Кати почему-то нет.
— Ну ты и будильник, Никак, — пробормотал я, потрепав его по лохматой башке. — Куда хозяйка ушла знаешь?
Он фыркнул, будто в ответ, и пошёл в сторону кухни. Я встал, прошёлся по квартире — диван пустой, её шмотки лежат на стуле, однако куртка на вешалке отсутствует, а розовые тапочки с помпонами стоят у двери.
Телефон тоже исчез — значит, взяла с собой, не забыла. Куда она рванула? Вспомнил, как она на днях говорила, что хочет на работу устроиться — то ли в кафе, то ли в какой-то офис, "хватит дома сидеть", что-то такое. Может, на собеседование пошла? Но не в восемь же утра? Это в каком-нибудь Урюпинске люди в такую рань на работу бегут, а в Москове всё позже начинается. Странно, конечно, но не так, чтобы прямо звонить и выпытывать — вернётся, сама расскажет что и как.
Пошёл за псом в кухню. Он сидел у стола и вопросительно смотрел на меня.
Я разбил несколько яиц на раскалённую сковороду. Бросил пару ложек арабики в медную джезву, залил водой и поставил на огонь.Желтки лопнули, расползаясь вязкими солнцами — такими же, как те огненные круги, что мерещились мне в кошмаре. Белки шипели, сворачиваясь в пену, и на секунду мне почудилось, что это не еда, а плоть горит — та самая, что обугливалась в моих снах. Рука автоматически помешивала блюдо деревянной лопаткой, а метка на ладони пульсировала в такт булькающим пузырям.
Никак тыкался мордой в мою ногу, требуя еды. Я насыпал ему корм, наблюдая, как гранулы падают в миску — сухие, коричневые, как обгоревшие камешки с места аварии. Пёс
Налил ароматный кофе в потёртую кружку с логотипом какого-то давно закрытого кафе. Уселся за стол на шаткий стул. Никак, опустошив миску, сел у моих ног. Я ковырял вилкой, слушая, как за окном скрипят шины, а сосед сверху орёт на жену. Обычное утро. Почти обычное.
На дне чашки осталась густая масса, которая сложилась в некое подобие стрелы — точь-в-точь как шрам на моей ладони. Я убрал посуду в раковину. Показалось, что тень от неё ещё долго дрожала на столе, будто указывая куда-то на восток — туда, где жил дед.
Я уже было шагнул к стоянке, где стояла моя «Лада», но Никак дёрнул поводок. Потянул влево, к ржавым бакам, заваленным пустыми бутылками и мусорными пакетами.
— Куда тебя несёт? — я нахмурился, чуть потянув пса обратно.
В ответ на мой жест, он заворчал и упёрся лапами во влажную плитку. Глаза его были тревожными, короткая шерсть слегка топорщилась на загривке. Я пожал плечами, уступил. Пошли в обход — через узкий проход между домом и гаражами. Никак немного успокоился и побежал вперёд.
Мы вышли к стоянке с другой стороны, у заднего крыла «Калины». Я замер, дыхание сбилось. У входа, где я всегда парковался, стояли они. В этот раз уже четверо. Капюшоны скрывали лица, но мне показалось, что я чувствую их взгляды — тяжёлые, как свинцовые гири. Руки спрятаны в карманы, но было похоже, что там не пусто.
«Не шуми» — прошептал я псу, пригибаясь за «Калиной». Пёс прижался к асфальту, обнажив зубы. По его спине бежала дрожь — не страх, а готовность.
Дверь открылась так тихо, как будто сама машина затаила дыхание. Никак впрыгнул внутрь и затаился на переднем кресле.
Мотор зарычал, и они повернулись. Все четверо. Одновременно. Без слов.
Капюшоны не колыхнулись — будто под тканью не было голов.
«Лада» рванула с места, шины взвыли. В зеркале я увидел, как один из них медленно поднял руку. Без перчатки. Пальцы показались мне слишком длинными. Слишком костлявыми. Но ведь объекты в зеркале могут искажаться, правда?
Удаляясь, я чувствовал их тяжёлый взгляд между лопатками. Через пару минут мы уже были на Волоколакском шоссе.
Первая остановка была совсем рядом, у станции метро . Пассажиром был мужчина лет сорока, в синей куртке и лёгкой вязаной шапочке. Сел сзади, буркнул адрес — какой-то офис на Гадовом. Я тронулся с места, Никак смотрел в окно.
— Хороша весна в этом году, — сказал пассажир.
Я бросил взгляд в зеркало.
— Да, погода радует, — ответил я.
— Если бы ещё не эти жуткие новости о происшествиях каждый день, вообще была бы красота.
— Ещё и люди пропадают, слышал, - поддакнул ему, поддерживая разговор.
— Люди говорят, шашлычник какой-то причастен, - оживился мужчина.
– Вроде как к нему идут, общаются, а потом — пшик, исчезают. Полиция молчит, доказухи нет. Никакой связи, по их мнению.