Испытание правдой

Кеннеди Дуглас

— Вы разве не на Чемберлен-драйв живете?

— Я в бегах.

— От этих телевизионщиков, что дежурят перед вашим домом?

— О да…

— Вы что же, убили кого-нибудь?

— К сожалению, не удалось, — сказала я, думая о Марке Маккуине.

Спустя двадцать минут мне уже показывали мой номер в «Хилтон Гарден Инн». Он был — как я и просила — достаточно просторный, поскольку я не знала, как долго нам придется здесь жить. Как только я распаковала вещи, в дверь постучали. Это был Джефф. Я не виделась с ним вот уже несколько месяцев

и сейчас попыталась не выказать того ужаса, в который повергла меня его внешность. Еще в Рождество он показался мне чересчур упитанным, но с тех пор он заметно прибавил в весе, и я не могла избавиться от ощущения, будто он выглядит лет на десять старше. Как всегда, он был напряжен. Впрочем, это было его естественное состояние. Даже если мы бы встретились не при таких трагических обстоятельствах, Джефф все равно не смог бы расслабиться.

— Мама, — тихо произнес он, целуя меня в щеку.

— Ты уже зарегистрировался? — спросила я.

— Да, — ответил он и прошел в гостиную. — А где отец?

— Скоро будет.

— Мне только что звонила Шэннон. Сказала, что видела тебя на «Фокс ньюс». Она очень расстроенна.

— Из-за того, что ее свекровь нецензурно обругала репортера?

— Она сказала, что ты выглядела сумасшедшей.

— Именно так я себя и чувствую.

— Не знаю, как ты могла позволить довести все это до такого абсурда. И еще этот твой комментарий про аборт…

И снова я попыталась сдержаться. На этот раз безуспешно.

— Эти репортеры толпятся у дверей моего дома только потому, что твоя бедная сестра пропала без вести, а этот негодяй, он же звездный доктор, находится под подозрением. И говорить о том, что все это из-за моей реплики про аборт…

— Хорошо-хорошо, — сказал он. — Просто я немного взвинчен.

— Не ты один…

— Шэннон закатила скандал, когда прочитала сегодня статью в «Геральд». Она очень сердита на тебя, мам.

— Это ее право.

— Да, но она злится и на меня тоже.

— Что, и в этом я виновата?

— Послушай, ты знаешь, как мы относимся к праву на жизнь нерожденного ребенка…

— Какой-то нечистоплотный журналист задал мне коварный вопрос о том, поддерживаю ли я решение Лиззи о прерывании беременности. И вот дословно то, что я сказала «Если она сочла это решение правильным на тот момент и если она приняла его без всякого давления со стороны… тогда да, я одобряю». И что в этом такого злодейского? Мы оба знаем, как Лиззи любит детей. Я абсолютно убеждена в том, что Маккуин уговорил ее сделать аборт, пообещав, что у них будет общий ребенок после его развода. Лиззи говорила об этом твоему деду…

— Зачем она ему это рассказывала?

— Потому что они были близкими друзьями… и что в этом плохого?

— Он не тот человек, с кем я бы стал советоваться в вопросах морали.

— Знаешь, что я тебе скажу, сыночек? Я бы к тебе тоже не стала обращаться за советом. Как и твоя сестра, потому что и ей, и мне известно, каким жестким, догматичным и безжалостным ты стал…

—

Не сваливай на меня свои родительские огрехи…

Его слова хлестнули меня, как пощечина, хотя в глубине души я догадывалась, что когда-нибудь услышу их.

— Я не принимаю от тебя таких упреков, — сказала я.

— Очень плохо.

— Что с тобой произошло, Джефф? Когда ты превратился в такого озлобленного субъекта? И почему?

Он поморщился, не ожидая, что получит сдачи. Но ответить не успел, потому что в дверь снова постучали.

Джефф открыл. Вошел Дэн. Он протянул руку сыну, который в ответ сжал его плечо и сочувственно кивнул. Потом Дэн повернулся ко мне.

— Я не понимаю, почему мы должны скрываться здесь, — произнес он.

— Потому что дома я оказалась в осаде. И потому что Марджи предложила…

— С каких это пор всем распоряжается Марджи? — спросил Дэн.

— С тех пор, как она предложила свои услуги…

— Ты могла бы посоветоваться со мной, — сказал он.

— Ты все равно был занят в операционной, и, поскольку мы внезапно оказались в центре внимания ведущих средств массовой информации, я с радостью пригласила ее на роль нашего пресс-секретаря… все-таки она одна из ведущихнью-йоркских пиарщиц…

— Возможно, она не совсем подходящая кандидатура, — сказал Джефф.

— Почему это вдруг?

— Потому что сейчас, как я думаю, нам нужен тот, кому по зубам такие акулы, как «Фокс ньюс»…

— Марджи — профессионал высшей пробы…

— И что, она способна выпустить заявление, опровергающее твои комментарии об аборте?

Я отвернулась на мгновение, непроизвольно сжимая кулаки. Потом снова обратилась к сыну:

— Если бы я хотела отказаться от своих слов, Марджи подготовила бы соответствующее заявление. Но она не станет делать его исключительно по политическим мотивам, как бы тебе этого ни хотелось.

— Конечно, ведь Марджи — известная нью-йоркская либералка.

— К тому же она еврейка.

— Это не имеет никакого отношения…

— Да, ты прав. Как бы то ни было, я не стану отказываться от своего заявления, потому что а) это было бы нечестно по отношению к моей дочери, и б) я всегда верна своему слову… даже если…

— Я знаю, знаю, — сказал Джефф, — твои слова попросту исказили. Что ж, заявление от твоего имени могло бы снять недопонимание.

— Ты не услышал меня: я не стану отказываться от своих слов.

— Что ты об этом думаешь, отец? — спросил Джефф.

— Что об этом думает твой отец, — со злостью произнесла я, — не имеет значения, потому что это моезаявление, моядочь…

— Лиззи и моя дочь тоже, — сказал Дэн, — и я согласен с Джеффом, хотя и по другим причинам. Комментарий, подобный тому, что ты дала, играет на руку моралистам от массмедиа, которые с удовольствием втопчут в грязь либералку, считающую нормой то, что ее дочь…