Испытательный срок
Шрифт:
— Метка сработала, — объявил Макс, терзая телефон. — Русалочья. Блин, далеко!
— Есть координаты? Я смотаюсь, — быстро сказал Мишка.
— Ага, вот, глянь, — Макс мазнул пальцем по экрану и неуютно заёрзал. По-хорошему, реагировать положено ему, но куда он на своих двоих?
— Ого, далековато, — Старов нахмурился, разглядывая телефон. — Ну ладно, примерно представляю себе. Сейчас вернусь.
Он подхватил сумку, вышел в проход между столами, напыжился, сосредоточиваясь, и пропал. Ксюша ощутила привычный укол зависти. Пространственную магию сдают как раз на четвёрку; потому-то
Некрасов сидел как на иголках. Пора было идти обедать, но никто не трогался с места: Андрей переживал за коллегу, Макс — за русалку, Ярик с головой ушёл в работу, а Костик вообще считал себя выше пошлых материй вроде еды. До тех пор, пока не принимался урчать пузом на весь отдел, разумеется.
— Ой, блин! — Макс горестно охнул. — Погасло… Это как вообще?
— Значит, метки больше нет, — сухо отозвался Чернов.
— Да это-то я понял…
Мишка возник пятью минутами позже, встрёпанный и растерянный. Макс моментально накинулся на него с вопросами. Старов, пошатываясь, добрёл до кресла и прижал ладонь ко лбу.
— Не люблю, блин, прыжки эти… Не трогал я твою русалку, — угрюмо пояснил он мельтешащему Некрасову. — Я когда прибежал — всё уже, прикончили её…
— Так она ж под защитой была!
— Вот она, защита твоя, — Мишка бросил на стол матово блестящую сероватую кляксу.
— Это что — метка?! — Макс навис над бесформенным комком металла, избегая его касаться. — Она ж из серебра зачарованного!
— Ага, точно.
— Чем её так? — спросил Андрей. Хорошо в чине младшего офицера: можно сколько угодно выказывать неосведомлённость, и никто не поднимет на смех.
— Чем-то мощным, — Костик близоруко сощурился и поправил очки. — Артефакт просто так не то что не расплавишь — не поцарапаешь особо.
— А конкретнее? — Мишка поскрёб в затылке. — Кость, ты что-нибудь настолько убойное знаешь?
Чернов, ненавидевший оказываться не самым умным в округе, досадливо скривился.
— Нет, не знаю. Может, просто очень мощно усиленные элементарные чары…
— Как я это в надзор-то понесу? — печально спросил Макс, созерцая останки бирки.
— Никак, — решительно отрезал Мишка. — Это теперь вещдок. Слышь, Слав, есть мысли? Чего молчишь?
Зарецкий неохотно отвлёкся от монитора и скользнул равнодушным взглядом по новоявленному вещдоку.
— А что говорить? Вы уже всё сказали, — он пожал плечами. — Ты лучше, Миш, подумай, зачем понадобилось русалку уничтожать.
— И кому, — задумчиво подхватила Ксюша. А ведь правда: про бедную русалку они благополучно забыли!
— Чёрт его знает, — буркнул Старов. — Это ж та, странная? У которой дружок был?
— Ага, — закивал Макс. — Может, этот дружок и её того? За то, что нам его сдала?
— Как вариант, — без энтузиазма протянул Мишка. — Ребят, дайте хоть оклемаюсь немножко. А то напали сразу, думать заставили…
Макс бессовестно заржал. Мишка тоже довольно ухмыльнулся, но глаза у него были убийственно серьёзные.
XVIII. На свежую голову
Спать хотелось ужасно. Восемь
— Ночуешь ты тут, что ли, — буркнул Мишка, завидев на рабочем месте Ярика. Фраза давно уже перешла из разряда шуток во что-то вроде формулы вежливости.
— Вот, кстати, нет, — приятель миролюбиво усмехнулся. — Сегодня бессовестно выспался.
— Супер, — Старов не удержался и страдальчески зевнул. — Хоть у тебя башка варит. Вот, глянь-ка, чего нашёл вчера… То есть сегодня уже, блин.
С великой осторожностью он выудил из сумки пластиковый контейнер, завёрнутый в плотный полиэтиленовый пакет. Вообще-то колдовские штуковины неизвестной природы полагается перевозить в специальных футлярах, но кто б подумал, что в основательно подкопчённом вентиляционном коридоре найдётся что-то путное! Костик, впрочем, примется ворчать про безалаберность и будет прав.
Зарецкий решительно сгрёб с бокового стола все бумаги и бережно распаковал Мишкину находку. Очень хотелось плюхнуться в кресло, но тогда мозг от радости окончательно расслабится и перестанет хоть что-то соображать. Старов переступил с ноги на ногу и остался стоять.
— Ну, что скажешь?
— Что я лопух, — спокойно констатировал Ярик, рассматривая сквозь прозрачный пластик сбившуюся в комок грубую цепочку. — Забыл совсем про него. Там валялся?
— Ага, между кабелями застрял. Случайно увидел, — поделился Мишка. — Что это на нём, руны?
— У нас Андрюха по письменностям спец, — Зарецкий поддел крышку контейнера канцелярским ножом и задержал ладонь над медальоном. — Вроде ничего плохого нет… Эта штука — на здоровье или типа того. Ты проверял уже?
— Конечно. Только, сам понимаешь, устал как собака… Боялся упустить что-нибудь, — Мишка ещё раз зевнул. — Так что, трогать можно?
Приятель повременил с ответом. Заставил побрякушку подняться в воздух, придирчиво оглядел со всех сторон. Припорошённое копотью серебро тускло поблёскивало в утреннем свете. Уже часа три как рассвело…
— Пальцы бы сначала снять, — без уверенности предложил Ярослав. — И зарисовать на всякий случай.
— Это в безопасность тогда тащить надо.
— Не-а, давай подручными средствами, — приятель недовольно поморщился. — Не надо пока никуда это выносить. Поищи где-нибудь кисточку…
Пока Мишка бестолково слонялся по кабинету, силясь сообразить, где тут в восемь утра раздобыть кисточку, Ярик, пожертвовав ради дела карандашом, наскрёб ножом мелкой графитовой пыли. Старов догадался наконец сунуть нос в Ксюшину резервную косметичку; из нескольких разнокалиберных кистей он выбрал самую пушистую. Надо будет повиниться и компенсировать потерю, если нанесённый урон вдруг окажется непоправимым.